В Афинах политическая нестабильность конца IV века до н. э. привела к упадку эфебии. Военное и гражданское воспитание юношей 18–19 лет уже не являлось обязательным. В правление Деметрия Фалерского (317–307 гг. до н. э.) такое образование было привилегией сыновей граждан, обладавших состоянием как минимум в 1000 драхм; в 306–268 гг. до н. э. эфебия не была обязательной, а подготовка длилась всего один год вместо двух. Лишь после гибели Македонской монархии, когда Афины вернули часть своих заморских владений и к эфебии были допущены иностранцы, количество эфебий вновь увеличилось: их стало больше 100, но менее 180. Значительный интерес общины к воспитанию знатной молодежи можно заметить в большом количестве почетных декретов, год за годом прославлявших тех добровольцев, кто успешно окончил свое обучение, продемонстрировав так или иначе достоинства, которых афиняне ждали от своих будущих сограждан и солдат, прилежание, выносливость, дисциплинированность, благочестие и уважение к традициям предков. Афинская эфебия соединяла в себе занятия спортом, военную подготовку и выполнение полицейских обязанностей в сельской округе, участие в древних религиозных обрядах и празднованиях памятных событий, а также подготовку к исполнению гражданского долга. Институт эфебии существовал во многих других городах и областях, где зачастую копировался афинский образец. Греки-переселенцы принесли его также в Анатолию, на Ближний Восток и в Египет.

В годы римского господства греческие города сохранили институт эфебии. Надпись из Амфиполя в Македонии, датируемая 24/23 годом до н. э., но содержащая закон начала II века до н. э., свидетельствует о важности подготовки эфебов для греческих городов. Они занимались, в первую очередь, спортом, до известной степени обучались использовать оружие (лук, пращу, дротик), а там, где имелась долгая традиция разведения лошадей, тренировались также и в верховой езде. За подготовкой эфебов наблюдал какой-нибудь представитель знати, и порой «главный эфеб» (ephebarchos) был его близким родственником. На эфебов продолжали возлагать функции поддержания порядка на территории полиса и защиты ее от разбойников. Однако главная задача эфебии в имперский период заключалась в создании с помощью религиозных ритуалов чувства самосознания, в воспитании местного патриотизма с помощью передачи исторической памяти, в усилении верности императору и в укреплении связей между членами имущего класса, сыновья которых могли посвятить такой подготовке год или два.

До III века н. э. институт эфебии оставался характерной чертой эллинской культуры даже в сердце Римской империи — в Италии. Август, побывав незадолго до своей смерти в Неаполе, наблюдал за тем, как эфебы этого греческого города тренировались в соответствии с традициями предков. Еще и в начале III века н. э. в маленьком беотийском городе Танагре было более 60 эфебов, разделенных на два «полка» (tagmata). Юноши соперничали в различных дисциплинах на восьми соревнованиях, что говорит об их приверженности традициям. Одно из состязаний состояло в имитации внезапной атаки пехоты и кавалерии (prosdromai) — реликт поры, когда целью эфебии была подготовка солдат. Другое древнее состязание юношей заключалось в том, чтобы перенести быка на определенное расстояние (boarsion). Эфебия оставалась, по крайней мере до начала III века н. э., важным инструментом социализации, подготавливавшим отпрысков знати к руководству общинами.

В своей надгробной речи 430 года до н. э. в честь павших афинян Перикл практически ничего не сказал о женщинах: «Наивысшей похвалой для вас [женщин] будет, если вы не потеряете присущей вам женственной природы как супруги и гражданки, и та женщина заслуживает величайшего уважения, о которой меньше всего говорят среди мужчин, в порицание или в похвалу»[119]. Идеологически нагруженный призыв Перикла не может адекватно описать положение женщины в ранней Греции. Его слова определенно не соответствуют фактическому статусу его собственной супруги Аспасии — особы заметной и влиятельной. Оценить роль женщины в семье, обществе, экономике, религии и культуре сложно: она очень отличалась от места к месту. Но в целом женщины находились под опекой своих ближайших родственников-мужчин (kyrios — господин): до брака — во власти отца или брата, в браке — мужа, во вдовстве — сына. В большинстве общин они не могли по своему собственному праву наследовать имущество. Они не занимали публичных должностей, за исключением жреческих. Женщины, рожденные в семьях граждан, передавали гражданство своим детям, так как в большинстве городов законным считался брак лишь между гражданами; однако сами они были исключены из политики. Естественно, некоторые женщины могли влиять на своих мужей. Иногда же женщины низкого социального положения, но занимавшиеся профессиональной деятельностью — кормилицы, прачки, кухарки и проститутки, — были более свободны передвигаться и пользоваться своим имуществом (в том числе совершая подношения богам), чем жены и дочери представителей имущих классов. Жизнь женщины в Греции до Александра была слишком разнообразной, чтобы считать ее просто существованием в тени мужчины.

Новый мир, появившийся после завоеваний Александра, привнес значительные перемены. Очень важным их ускорителем стала миграция. Увеличение в городах количества переселенцев привело к тому, что браки между мужчинами и женщинами с различным гражданством стали более частым явлением, нежели ранее. Такие внешние браки (epigamia) становились возможны благодаря соглашениям между двумя общинами. В городах, где легитимным признавался лишь брак между гражданами, дети от смешанных союзов продолжали считаться незаконнорожденными. Но, поскольку неисчислимое множество греков оказалось вдали от родных городов, имея мизерные шансы когда-либо в них вернуться или найти женщину из своего города, они перестали возражать против браков на эллинке с другим гражданством. Впрочем, те, кто служил в отдаленных гарнизонах, не имели иной альтернативы, кроме жены из местного населения. Уже Александр понимал последствия такого положения и организовал массовую свадьбу между своими солдатами и персиянками.

На новое положение дел проливает свет брачный договор из Египта, где подобные документы сохранились на папирусах. Контракт, датированный 311 годом до н. э., касается брака между темносцем (Темнос — город в Малой Азии) и дочерью человека с Коса. Вероятно, оба мужчины, как и свидетели из Темноса, Гелы, Кирены и Коса, были наемниками на службе у Птолемея I, навсегда осевшими в Египте.