Спать ей не хотелось, и она потянулась к сумочке, чтобы достать оттуда дневник. Внезапно перед домом притормозила машина. Иден замерла, прислушиваясь к невнятным голосам на кухне, к шагам на лестнице. Бен.

Он тихонько постучал в дверь:

– Иден?

– Заходи, – сказала она.

Бен вошел и присел рядом с ней на постель.

– Я вел себя сегодня как последний дурак, – сказал он, беря ее за руку.

– Все в порядке, – ответила Иден.

– У Рут был экземпляр завтрашней газеты. Там твое опровержение.

– Понятно.

Она была рада, что Бен прочел ее заявление. Какой бы несчастной ни уезжала она отсюда в понедельник, совесть ее по крайней мере будет чиста.

– Прошлым вечером я смотрел «Сердце зимы». – Бен мечтательно улыбнулся. – Его крутят в Гловертоне. Я останавливался там по пути из Аннаполиса.

– Но ты же видел его уже дважды.

– Это так, – сказал Бен. – Но мне хотелось увидеть тебя, а это был самый безопасный способ. Никакого тебе соблазна. – Он пожал плечами. – Знаешь, Иден, ты здорово вошла в образ. Ты и правда великолепная актриса, но меня все-таки коробит при виде того, как ты целуешь Кэрри или как он лапает тебя. – Бена передернуло. – Словом, я не дождался кульминации и сбежал.

Иден улыбнулась и легонько коснулась его щеки.

– Ты сказала сегодня, что любишь меня… Я тоже очень тебя люблю.

– Тогда скажи, чтобы я не уезжала в понедельник.

– Прошу тебя, не уезжай.

Она приподнялась, чтобы поцеловать его, но боль в плечах и ногах заставила ее поморщиться.

– Это у тебя после туннеля?

Иден кивнула.

– Я мог бы предложить тебе массаж. Боюсь только, стоит мне тебя коснуться, и я уже не остановлюсь.

– Прикоснись ко мне, пожалуйста.

Бен встал и запер дверь, после чего вновь вернулся к кровати.

– Какая красивая, – сказал он, касаясь ночной сорочки Иден. – Почему я не видел ее у тебя раньше?

– Потому что в ней не было необходимости. Мы просто срывали с себя одежду, и все.

Бен выключил свет и помог ей снять сорочку.

– Ложись на живот, – сказал он.

Иден легла, и Бен принялся осторожно растирать ее плечи. Она так давно не ощущала этих бережных прикосновений, что глаза у нее наполнились слезами.

– У тебя все тело напряжено, – заметил Бен, осторожно поглаживая и разминая ее мышцы. Его руки легли ей на спину, и в этот момент он ощутил ее попытку сдержать слезы.

– Прошу тебя, не плачь. – Он приподнял Иден и крепко сжал в объятиях.

– Я так боялась, что больше уже не увижу тебя, – промолвила она. – Мне казалось, стоит вернуться в Калифорнию, и все снова пойдет по накатанной. Я не чувствую там особой боли, но и счастья тоже не ощущаю. Это лето изменило всю мою жизнь. Невозможно описать все, что я тут прочувствовала – от безумной радости до безумного горя. В любом случае это были мои эмоции, а не той женщины, которую я привыкла изображать.

Бен поцеловал ее в плечо.

– Ложись, – кивнул он на кровать.

На этот раз она легла на спину, а он положил руки ей на бедра.

– Покажи, где болит.

Она показала ему те места на ногах, где натруженные мышцы ныли с особой силой, и Бен начал бережно разминать их своими чуткими пальцами. Поначалу боль только усилилась, но постепенно мышцы обмякли, а за ними расслабилось и все тело.

Ей стало ясно, что массаж подошел к концу, когда пальцы Бена переместились на внутреннюю часть бедер. Иден ничуть не возражала против такого поворота событий. Но в этот момент она вдруг вспомнила, что за соседней дверью спит ее дочь, а внизу сидят Лу с Кайлом.

– Мы должны вести себя очень-очень тихо, – доверительно шепнула она Бену.

* * *

– Прошу тебя, поедем ко мне, – сказал Бен спустя долгий, восхитительный час, когда в комнате воцарился наконец покой, а сердце Иден перестало бешено колотиться.

– Ладно. Только завтра мне надо будет вернуться пораньше – до того, как проснется Кэсси.

Но Лу и Кайл сказали, чтобы они не тревожились из-за Кэсси.

– Мы возьмем ее к себе в постель, когда она проснется, – заметила Лу. – С ней все будет в порядке.

За эту ночь они с Беном успели обговорить многое из того, что волновало обоих, что должно было лечь в основу их совместного будущего.

Бен рассказал ей о поездке в Аннаполис, о захлестнувшем его потоке эмоций, среди которых выделялись безумный гнев на Сэма и бесконечная любовь к дочери.

– Ты еще любишь Шэрон? – спросила его Иден.

– Нет. Мне уже не вернуть эти чувства, да я и не собираюсь. Но мне ее ужасно жаль – трудно даже представить, что ей пришлось вынести.

– Ты виделся с Сэмом?

– Да. – Лицо Бена окаменело. – Единственный человек в мире, на которого, как мне казалось, я могу безоговорочно положиться. Друзья приходят и уходят. Жена может уйти. Но брат – это навсегда. Я даже не знаю, как мне теперь вести себя с ним. Чего я совершенно не могу вынести, так это мысли о том, что он сделал с Блисс.

– Как она, кстати?

– Знаешь, ты была права, когда сказала, что она слишком худенькая. И этот испуганный взгляд… Но я все равно счастлив, что могу ее видеть. Представляешь, она играет с Барби. – Бен рассмеялся. – Я-то надеялся, что этого никогда не случится. Что я смогу оградить ее от дурного влияния сверстников.

Иден улыбнулась:

– До чего же приятно слышать, как ты смеешься!

– В один прекрасный день Блисс поймет, что произошло, – задумчиво произнес Бен. – Поймет, что перепутала Сэма со мной и из-за этого ее родители развелись, а папа попал в тюрьму. Как мне защитить ее тогда от чувства вины?

– Наверняка ты что-нибудь придумаешь, – ответила Иден. – Что мне всегда нравилось в тебе, так это умение поставить интересы Блисс выше собственных. Ты всегда думал сначала о ней, а потом о себе.

– На моем месте ты повела бы себя точно так же. Да ты, кстати, и повела. И я никогда не держал на тебя зла за то, что ты сделала ради Кэсси.

Они немного помолчали, а затем Иден спросила:

– Что представляет собой Аннаполис?

– Смотря для чего ты туда едешь. Просто заглянуть или обосноваться?

– Обосноваться.

– Замечательное местечко. – Он коснулся губами ее лба. – Самое главное, что там все под рукой. Вот разве что тебе понадобится еще и киностудия…

– Непременно понадобится, – рассмеялась она.

Иден давно уже не чувствовала себя такой окрыленной. Ей хотелось прочесть сценарий «Сокровищницы», хотелось вернуться к своей карьере. Ее переполняла жажда действий.