Они отобрали у нее ребенка.

Она знала, что он ненавидит путешествия морем, и что ему очень не хочется находиться здесь. Только страстное желание расправиться с ней заставило его явиться в Дубраву. Это и, может быть, еще отчасти желание по-прежнему сохранить все в тайне?

«Слишком поздно», — подумала Леонора Валери.

Она стояла за большим письменным столом, который прежде принадлежал Филипе ди Лукаро, а теперь ей самой. Ее волосы были подняты наверх и спрятаны под мягкой шапочкой; руки лежали спокойно. Она быстро оглянулась назад, в сторону императрицы, но разглядеть лицо в тени было невозможно. Это не имело значения.

— Хорошо! — услышала она слова отца, его тяжелый, хорошо запомнившийся голос. Голос для гончих и для охоты. — Они привезли тебя сюда. Нечего нам здесь задерживаться. Ты пойдешь со мной, дочь, даже если мне придется тащить тебя за волосы. Эта позорная игра закончена.

Она смотрела прямо на него. Удивительно, но это оказалось нетрудно. Она повернулась и улыбнулась Драго Остае.

— Капитан Остая, будьте добры, усадите графа Валери в кресло перед нами, чтобы мы могли начать суд.

— Суд? — хрипло повторил отец.

Она снова посмотрела на него, прямо ему в глаза. Позволила произнести ласковым тоном (притворно ласковым, но это доставило ей удовольствие):

— По обвинению в убийстве. Вас будут судить от имени Верховного Патриарха. Вы находитесь на земле патриархата, под его юрисдикцией. Вы также только что угрожали одной из его Дочерей насилием в присутствии свидетелей. Преступление против веры, хоть и не такое серьезное, это следует признать.

Ничто на земле Джада не вернет ей Паоло и ее ребенка, но можно пристально наблюдать за человеком и видеть, как бледнеет его багровое лицо, и находить в этом маленькую радость, будто солнце ненадолго появляется из утренних облаков на востоке.

— Опять игры? — резко бросил ее отец. Он быстро обрел самообладание; она не могла вспомнить, чтобы видела его расстроенным, до того дня, когда он узнал, что у нее будет ребенок.

— Где Старшая Дочь? Тебе мне больше нечего сказать.

Леонора рассмеялась. Глядя прямо на него, его дочь громко рассмеялась. Он удивился, что она посмела это сделать. За своей спиной он также услышал смешок одного из охранявших их людей.

И тут, так как он всегда был проницательным, он понял. И изумление охватило его еще до того, как она заговорила.

— Если вы желаете говорить со Старшей Дочерью, то боюсь, вам придется обращаться ко мне, отец. Я вам велела сесть. Капитан, пожалуйста, усадите его.

Он был потрясен, этого нельзя отрицать. Но с мужчиной, с любым мужчиной, он мог справиться. Он повернулся к морскому капитану.

— Если вы попытаетесь заставить меня что-то сделать против моей воли, вам придется меня убить. Потому что я не стану выполнять ее приказы. Вы хотите, чтобы ваше имя было связано с убийством в глазах Патриарха и бога?

Капитан действительно заколебался. Но к своему отчаянию, Эриджо Валери понял, что эта пауза — всего лишь тактический ход. Капитан выхватил меч и ловко нанес сильный удар плашмя под коленки Эриджо. Валери и сам знал этот прием.

Невозможно устоять на ногах, если получаешь такой удар от человека, который знает, что делает. Валери заставили упасть на колени.

— Госпожа, вам достаточно, чтобы он преклонил колени?

Капитан обращался к дочери Эриджо, которая, каким-то образом, стала здесь Старшей Дочерью, властью в этой комнате. Она ответила, совершенно хладнокровно:

— Я удовлетворена тем, что он стоит передо мной на коленях. Спасибо, капитан.

В тени что-то шевельнулось. Из сумрака вперед вышла старуха, опираясь на палку. Она была высокая, с совершенно белыми волосами под красновато-лиловой бархатной шапочкой. На ее щеках он увидел красную краску, на шее — тяжелое золотое ожерелье и многочисленные кольца на пальцах — некая тщеславная попытка выглядеть изысканно, решил Валери. Некоторые содержательницы борделей в Милазии и Родиасе выглядели так же.

Она остановилась рядом с его дочерью.

— Насколько я понимаю, — произнесла она ясным, холодным голосом, — вы хотите, чтобы я провела суд над этим человеком?

— Да, — ответила Леонора. — Я была бы вам благодарна.

— Вы? Судить меня? — воскликнул Эриджо. Он уже терял терпение. Такое случалось. Обычно люди пугались. Он встал на ноги, не обращая внимания на боль (это у него хорошо получалось). — Это насмешка Джада? Старая карга, разодетая и…

Он опять упал на колени, вскрикнув, потому что на этот раз получил более сильный удар плоскостью клинка, и точно в то же самое место.

Человек с мечом сказал у него за спиной:

— Кем бы вы ни были, какой бы ранг себе ни присвоили, он ничто по сравнению с ее рангом. Коснитесь лбом пола.

— Что? Никогда! Почему?

Ему ответила дочь.

— Потому что вы находитесь в присутствии императрицы Сарантия Евдоксии, вдовы императора и матери императора. Сегодня утром она будет вашей судьей, — сказала Леонора. — Учитывая последнее, возможно, было бы разумно отнестись к ней с почтением, отец.

И в этот момент граф Эриджо Валери начал глубоко сожалеть о том, что приехал в Дубраву.

«Все произошло так быстро», — думал Драго Остая. В тот же день, ближе к закату, он направлялся обратно на остров, один, на их самой маленькой лодке. Он не совсем понимал, зачем возвращается, но предпочитал не противиться своему порыву. Он изо всех сил старался вспомнить последовательность событий, понять, что же сегодня случилось.

Мать-императрица Сарантия приговорила аристократа из Милазии к смерти. Он с шокирующей ясностью помнил об этом.

Ее роль в качестве судьи была ей предложена и принята ею, принимая во внимание то, что Старшая Дочь, очевидно, должна была выступать свидетельницей по этому делу. Выяснилось, что был убит милазиец по имени Паоло Канавли, который являлся ее любовником и отцом ее ребенка. Тогда он, очевидно, был очень молод, как и она. Не новая история на свете. Этого человека кастрировали, а потом убили сыновья Валери и его слуги.

Но до того как были представлены или прочитаны доказательства (письма из Милазии от семьи Канавли, засвидетельствованные священниками Милазии, и от других лиц, ставших свидетелями похищения парня), на остров прибыл еще один человек. Драго Остая с изумлением увидел, как в комнату входит его работодатель.

Андрий Дживо, одетый в дорогие черно-коричневые одежды, поклонился Леоноре, затем преклонил колени перед императрицей. Она протянула руку, он поцеловал одно из ее колец. Его присутствие, понял Драго, объясняет ту лодку, которую он видел отплывшей в город, пока они ждали у причала. Такое развитие событий, как выяснялось, было тщательно подготовлено.

Ничего не говоря аристократу, находящемуся в комнате (Валери в этому моменту уже сел в поставленное для него кресло), Дживо занял место в стороне. По-видимому, он здесь в качестве свидетеля, и это его семья заплатила выкуп за Леонору.