Голос Блюхера на мгновение прервался. Он сглотнул слюну, помолчал, справляясь с волнением, и продолжил:

– Первые дни в том спецвагоне мне кусок в горло не лез, когда я видел вдоль полотна железной дороги мертвые тела. На станциях, под настилами дебаркадеров, ютились умирающие с голоду беженцы… Прямо на станциях… Э-эх!.. Впрочем, речь не об этом: Троцкий на прощанье довольно недвусмысленно порекомендовал мне использовать для нужд армии трофеи. Так, как это делал он сам – не ставя в известность партию и руководство. Так что, если меня прижмут с этим нецелевым использованием золота, защитник найдется! Кстати, Берг: спасибо за подсказку с золотым тайником в американских вагонах! Правда, мои конники не смогли отбить всего украденного золота, но и отбитого с лишком хватило для победного рапорта в Москву. Глядишь, меня еще к одному ордену представят!

– Что-то голос у вас не радостный, товарищ Блюхер!

– А чего радоваться? Я ж только что вам про Троцкого рассказал… Как подумаю, что золото пойдет не голодным, а Троцкому и другим негодяям для их «поездов смерти» – тошно становится.

– Все эти Троцкие – временщики, Блюхер! Они когда-нибудь уйдут в прошлое… Думайте о будущем! Недавно один человек недавно сказал: нельзя постоянно думать о прошлом, нужно жить в настоящем, – вздохнул Агасфер.

– Это изречение какого-то классика? – оживился Блюхер, «соскакивая» с неприятных размышлений. – Кто это сказал?

– Простой китайский лодочник, в Харбине, – усмехнулся Агасфер. – Вы не возьмете меня на буксир до берега, товарищ военный министр? Боюсь, что наше время вышло. И одной рукой грести очень трудно…

– Какой разговор? Цепляйте своим веслом за корму, и я мигом доставлю вас к берегу! Кстати: будут меня спрашивать о нашем контакте – скажу, что помог какому-то однорукому чудаку добраться до берега.

– Хорошая мысль, – одобрил Агасфер. – Упомяните невзначай, что я итальянский коммерсант. И спасибо вам за подсказку насчет Троцкого, товарищ командарм! Теперь мне есть чем мотивировать ваш категорический отказ от сотрудничества с японской разведкой…

Уже на берегу, выдернув на песок обе лодки, Блюхер, посмеиваясь, объяснял своим японским соглядатаям:

– Гулял по берегу, смотрю – человек в лодке. А лодка двигается как-то странно, «рыскает» по воде. Думаю: плохо с ним, что ли? Решил прокатиться, поглядеть. А он, оказывается, и вовсе однорукий! Итальянец, что ли… По-нашему ни бум-бум! Ну, прощай, камрад! – Он повернулся к агентам: – Пошли гулять дальше, орда! Недолго вам мучиться со мной осталось: завтра-послезавтра уезжаю на Молчановский фронт! Там дела плохи, без Блюхера – никуда! Поняли, шпионы?

– Русская военная министра – хоросая церовека! – заулыбались те, и засеменили за широко шагающим по песку Блюхером.

* * *

Вернувшись в отель, Агасфер начал собираться в обратную дорогу. Позвонил портье, попросил заказать билет на завтрашний утренний поезд до Харбина и разбудить его пораньше.

Пунктуальный японец постучал в дверь ровно в указанное время. Агасфер встал, начал одеваться – и вдруг увидел на полу, рядом под дверью, свернутый прямоугольник почтовой бумаги с гербом отеля «Ямато». Копия оплаченного счета? Недоумевая, он развернул бумагу и присел с ней на кровать. На листе размашисто написаны по-русски две фразы: «Как они мне все противны. Я завидую вашей отныне спокойной жизни. Б.».

Рассматривая записку, Агасфер обратил внимание на несколько рисунков, вопросительных знаков и каких-то подчеркиваний. Подумав, он решил, что такие ни к чему не обязывающие значки и рисунки люди делают на скучных заседаниях и совещаниях.

Один из набросков изображал поезд с большой красной звездой на паровозе. В другом углу бумаги нарисованы усы – несколько вариантов. И пенсне…

Это было прощальное послание Блюхера. Подумав, Агасфер спрятал его в бумажник: оно ничем не могло скомпрометировать ни отправителя, ни получателя.

Прихватив дорожный саквояж, он тихо прикрыл за собой дверь.

Двадцать три года спустя Берг уже почти не вставал с кровати, а передвигался исключительно в инвалидном кресле: плохо слушались ноги. Ему исполнилось 82 года. Несколько раз в день, если позволяла погода, Агасфера вывозили в разросшийся сад и оставляли одного: с возрастом он еще больше полюбил одиночество. Вывозил его кто-то из домочадцев – Мария Родионовна Ханжикова, сын Андрей, его супруга Надя или 20-летний внук Илья.

Он пережил Безухого Ху и Евстратия Медникова, которые были похоронены на том же кладбище, что и его Настенька. Давно умер Осама-старший. Его сын навещал Агасфера за все эти годы лишь дважды. Дольше прочих рядом с ним прожил верный Линь. Но и он однажды вышел из дома, да так и не вернулся. Предпринятые поиски оказались безрезультатными.

А новая компания была Агасферу-Бергу ни к чему…

Мария Родионовна Ханжикова, третья женщина в жизни Берга, все эти годы была рядом с ним – словно тень. Встретив Берга однажды волею судьбы на маленькой сибирской станции, затерянной в груши Приангарских просторов, она перечеркнула прежнюю жизнь и поехала с Агасфером. Она любила Берга тихой светлой любовью и не требовала взамен никаких чувств и признаний. Ей достаточно было быть рядом с любимым, ощущать свою нужность бесконечно одинокому человеку. Агасферу без будущего.

Да, будущего у него, считай, уже не было – оставалось только прошлое и воспоминания о нем.

* * *

В этот день Мария Родионовна принесла ему в сад вместе со свежими шанхайскими газетами запечатанный конверт без надписи.

– Помочь вскрыть, Мишель?

– Я сам, Машенька. Уж бумагу-то разорвать я пока в состоянии, – улыбнулся Берг, повертел конверт перед глазами, чуть нахмурился. – Ты уверена, что это мне?

– Так сказал посыльный: господину Бергу-старшему…

– Хорошо, Машенька… Ты ступай, милая… Занимайся своими делами, а я еще посижу здесь…

Мария Родионовна поправила плед на коленях Берга, коснулась губами его лба и неслышно отступила назад.

Он вскрыл конверт, в котором оказалось два листа бумаги с отрезанными верхними уголками. Агасфер усмехнулся: перед тем, как переслать ему послание, кто-то счел нужным срезать гриф «Секретно». Одна из бумаг представляла собой копию листа из протокола допроса арестованного в Маньчжурии атамана Семенова[74]. Агасфер побежал лист глазами и покачал головой: кто-то сильно рисковал, копируя подобные документы.

Агасфер знал, что атаман был арестован в сентябре 1945 года и расстрелян в Москве совсем недавно, в августе нынешнего, 1946-го. Советские газеты подробно писали о процессе и злодеяниях атамана – Агасфер читал их мельком. Но такого он не ожидал!