Агасфер опустил бумагу на колени и бездумно поднял глаза на буйную зелень сада. Некогда бравому атаману ни к чему было придумывать небылицы в 1945 году… Зачем ему было лгать о событиях почти десятилетней давности? Зачем было беспокоить прах маршала, погибшего в застенках Лефортовской тюрьмы еще в 1938 году?

Ответа на эти вопросы у Берга не было. Но память услужливо подсказала содержание записки, полученной перед отъездом из Дайрена: «Как они мне все противны. Я завидую вашей спокойной отныне жизни. Б.». Припомнился и полный сдержанного негодования рассказ Блюхера про его встречу с Троцким в Москве.

После смерти Блюхера в аналитических записках разведслужб разных стран неоднократно муссировалась версия о том, что заговор против Сталина действительно имел место. Называлось имя и главного идеолога советского переворота, успевшего застрелиться перед арестом, – комиссара 1-го ранга Яна Гамарника. Высказывались предположения, что Гамарник делал главную ставку в будущем перевороте именно на Дальний Восток, на Блюхера. Основания таких предположение были весьма обоснованными: огромная армия под его началом и возможность быстро «отрезать» Дальний Восток от центра где-то в районе иркутских тоннелей. Обезопасить восставших от направленных из центра России войск для подавления бунта…

Агасфер не знал – действительно ли поступало Блюхеру подобное предложение? Если поступало, то единственным аргументом против у маршала должна была быть перспектива новой гражданской войны. А он хотел покоя…

Аналитики были единодушны и в предположениях о причине провала заговора против Сталина: это была разобщенность маршалов. Их опасение, что в рядах заговорщиков непременно окажется стукач.

Так, может быть, та записка 1922 года и есть тот мостик, который Блюхер попытался перебросить почти незнакомому ему человеку? Может, ему действительно так все надоело, что маршал начал искать выход? Лейтенант Соколов по его поручению зондировал настроение белоэмигрантов через атамана Семенова, а кто-то второй, наверняка повыше званием, вел прощупывание уже непосредственно японского командования, в разведотделе армии микадо?

Агасфер сморгнул и покачал головой: время, неумолимое время покрыло все завесой неразгаданной тайны. Теперь истина глубоко похоронена, и остается только строить версии и предположения.

Вздохнув, он взялся за второй листок.

Агасфер аккуратно сложил листы в конверт. Какая бы из этих версий ни была верной, сбылось пророчество главы монгольской ламаистской церкви, слепого монарха Богдо-гэгэна, сказавшего в 1913 году Григорию Семенову, тогда еще тогда еще в чине хорунжего: «Ты, Гриша, не умрешь обычной смертью. Тебя минует пуля, не коснется сабля, стрела и копье пролетят мимо тебя. Ты сам позовешь себе смерть…»

Каждый сам зовет свою смерть, даже если хочет жить, подумал Агасфер. Если не словами, то поступками…

Он покосился на дом, вытащил из тайника под подлокотником кресла свою любимую «манилу», достал зажигалку, сделанную из винтовочного патрона. Крутнул колесико и досадливо прищелкнул языком: зажигалка выскользнула из ослабевших пальцев и упала куда-то под кресло. Теперь ее не достать: встать-то он встанет, но вот обратно забраться в кресло…

Берг взял в руку колокольчик, но звенеть не стал: прислуга или домочадцы снова начнут ворчать насчет пагубности курения в его возрасте, напомнят строгие наказы докторов. А ему нынче непременно захотелось покурить. Покурить, и, пожалуй, сделать глоток бренди. Выходит, не судьба…