– Нет, сэр.

Гэваллан заранее навострил уши, но не услышал ни американского, ни английского выраженного акцента. Может быть и тем и другим или вообще канадцем, подумал он, с двух слов не разберешь.

– Ты здесь по долгу службы, Джордж? – спросил Мак-Ивер.

– И да и нет. – Талбот подошел к двери, которая вела наружу, на бетонированную площадку перед зданием аэропорта, где стояла машина Мак-Ивера, уводя их подальше от любопытных ушей. – Вообще-то, едва мы услышали в эфире о вашем летящем сюда самолете, мы… э-э… поспешили сюда в надежде, что вы сможете захватить с собой кое-какие… э-э… депеши для правительства ее величества. Посол был бы крайне признателен, но… ну, мы как раз успели проводить ваш самолет взглядом. Жаль!

– Я был бы рад помочь, чем могу, – так же негромко ответил Гэваллан. – Может быть, завтра?

Он увидел, как его собеседники обменялись быстрым взглядом, и его еще больше заинтересовало, что же тут не так.

– Это возможно, мистер Гэваллан? – спросил Армстронг.

– Это возможно. – Англичанин, установил про себя Гэваллан, хотя и не до конца англичанин.

Талбот улыбнулся, механически кашлянул, даже не заметив этого.

– Вы намерены вылететь, имея или не имея разрешения иранских властей, или официального документа с визой… или паспорта?

– Я… э-э… У меня есть дубликат официального документа. И еще один паспорт. Я подал заявление на получение запасного совершенно официально, в предвидении как раз такого поворота событий.

Талбот вздохнул:

– Не вполне по правилам, но очень мудро. Да… Кстати, мне бы очень хотелось иметь копию вашего официального разрешения на посадку.

– Может быть, это не слишком удачная мысль – с официальной точки зрения. Никогда не знаешь, на какой подлог готовы пойти некоторые люди в наше время.

Талбот рассмеялся, потом сказал:

– Если уж вы… э-э… летите завтра, мы были бы очень признательны, если бы вы любезно захватили с собой мистера Армстронга… Я так полагаю, Эль-Шаргаз будет первым пунктом вашего маршрута.

– Это официальная просьба? – насторожился Гэваллан.

– Официально неофициальная, – улыбнулся Талбот.

– Имея или не имея иранского разрешения, визы или паспорта?

Талбот коротко хохотнул:

– Вы совершенно правильно делаете, что спрашиваете. Я гарантирую, что бумаги мистера Армстронга будут в полном порядке… Как вы справедливо заметили, в наше время просто не уследить за всеми подлогами, на которые решаются некоторые люди, – подчеркнуто добавил он, заканчивая разговор.

– Очень хорошо, мистер Армстронг, – кивнул Гэваллан. – Я буду с капитаном Мак-Ивером. Вам самому нужно будет позаботиться о том, чтобы связаться со мной. Самое раннее расчетное время вылета около семнадцати часов, но сидеть ждать вас я не буду. Договорились?

– Благодарю вас, сэр.

Гэваллан опять внимательно вслушался в его ответ и опять не смог твердо определить акцент.

– Джордж, в самом начале нашего разговора вы сказали про того маленького заносчивого ублюдка, что он был совершенно прав. Прав в чем? Что я теперь должен разыскать и доложиться каким-то эфемерным властям в Тегеране?

– Нет. Что Бахтияр подал в отставку и находится в бегах.

Они оба уставились на него, разинув рот.

– Боже всемогущий, вы уверены?

– Бахтияр официально подал в отставку пару часов назад и, что очень предусмотрительно с его стороны, исчез. – Голос Талбота звучал мягко и тихо, слова перемежались с выпускаемым сигаретным дымом. – Фактически обстановка вдруг сразу стала весьма чреватой всякими неприятностями, отсюда наше… э-э… острое желание по… э-э… впрочем, бог с ним, со всем этим. Вчера ночью начальник Генштаба генерал Карабаги, поддержанный другими генералами, приказал всем войскам вернуться в казармы, объявив, что вооруженные силы отныне сохраняют нейтралитет, оставив, таким образом, их законного премьер-министра беззащитным и отдав государство Хомейни.

– Нейтралитет? – эхом отозвался Гэваллан, отказываясь поверить услышанному. – Это невозможно… невозможно… для них это самоубийство.

– Согласен. Но это правда.

– Господи!

– Разумеется, приказу подчинятся лишь некоторые из воинских частей, другие будут драться, – продолжал Талбот. – На полицию и САВАК этот приказ, естественно, не распространяется. Они не сдадутся, хотя теперь, рано или поздно, они свою войну проиграют. Иншаллах, старина. А тем временем кровушка по канавам рекой побежит, можете не сомневаться.

Мак-Ивер нарушил молчание:

– Но… если Бахтияр… получается ведь, что все закончилось? Закончилось, – повторил он, приходя в возбуждение. – Гражданской войне конец, и слава богу! Генералы предотвратили настоящую кровавую баню… поголовную резню. Теперь мы все можем вернуться к нормальной жизни и работе. Проблемам конец.

– О нет, любезный мой друг, – ответил Талбот еще более спокойным голосом. – Проблемы как раз только начинаются.

БУРОВАЯ ВЫШКА «БЕЛЛИССИМА». 18:35. Закат был великолепен: окрашенные багрянцем облака у самого горизонта, чистое безоблачное небо, пронзительное сияние вечерних звезд, луна в третьей четверти. Но здесь, на высоте двенадцать тысяч пятьсот футов, было очень холодно, с востока уже надвинулась тьма, и Жан-Люк лишь с большим трудом разглядел приближающийся 212-й.

– Джанни, летит, голубчик! – крикнул он бурильщику.

Скот Гэваллан заканчивал свой третий за сегодня полет туда-обратно. Все – бурильщики, повара, три кошки, четыре собаки и канарейка, принадлежащая Джанни Салубрио, – уже были благополучно доставлены на вышку «Роза»: оставались только Марио Гуинеппа, который, несмотря на увещевания Жан-Люка, настоял на том, чтобы улететь последним, Джанни, Пьетро и еще два человека, которые занимались закрытием буровой.

Жан-Люк настороженно посматривал на козырек, который время от времени ворочался, отчего у француза бегали мурашки по коже. Когда вертолет вернулся в первый раз, они затаили дыхание, услышав громкий рокот его винта, хотя Пьетро и заверил всех, что это бабушкины сказки и вызвать лавину может только динамит или высшая сила. И тогда, словно стремясь доказать, что он не прав, козырек сдвинулся снова, совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы вызвать острый приступ дурноты у каждого, кто оставался на буровой.

Пьетро дернул за последний рубильник, и турбины дизельного генератора начали останавливаться. Он устало вытер лицо, оставив на лбу мазок машинного масла. Спина у него ныла и руки ломило от холода, но скважину они запечатали и обезопасили, насколько могли. В стороне над пропастью Пьетро увидел вертолет, осторожно заходивший на посадку.