В любом случае именно мощный дизайн бесконечно восхитительных черно-белых пятен, с красным цветом или без, является бессмертным шедевром Роршаха. Это не совсем искусство, но также нельзя сказать, что это не искусство.

Некоторые искусствоведы наконец начинают принимать их всерьез. В классических исследованиях иногда упоминаются пятна Роршаха, но обычно они попадают в ловушку простого перечисления предшественников. Авторы больше фокусируются на брызгах краски на стене, о которых говорил Леонардо да Винчи, и клексографии Кернера, чье влияние на Роршаха всегда преувеличивалось. Длинный очерк, опубликованный в 2012 году, был первым тщательным анализом чернильных пятен, в котором присутствовали детальные параллели с Эрнстом Геккелем, ар-нуво и модернизмом. Каталог новаторского шоу «Изобретая абстракцию», прошедшего в 2012 году в Нью-Йоркском музее современного искусства, включал в себя эссе, посвященное чернильным пятнам Роршаха, а также абстрактной живописи Малевича, мыслительным экспериментам Эйнштейна и визуализациям туберкулезных бацилл Роберта Коха, получившим Нобелевскую премию. Существует еще бесчисленное множество визуальных взаимосвязей.

Будучи потомком художников как по отцовской, так и по материнской линии, Герман Роршах всю жизнь верил, что восприятие является точкой пересечения между разумом, телом и окружающим миром. Он хотел понять, насколько по-разному видят мир разные люди, и на фундаментальном уровне видение — это и есть то «место, где мозг встречается с космосом», как сказал однажды художник Сезанн о цвете.

Среди отцов-основателей современной психологии Роршах был единственным человеком с визуальным подходом к миру, и он создал визуальную психологию. Это великий путь, не принятый в доминирующей психологической науке, хотя большинство из нас — даже отпетые болтуны или «книжные черви» — живут преимущественно в визуальном мире образов на поверхностях и экранах. Мы эволюционировали, чтобы быть визуалами. Наш мозг посвящает значительную часть своей деятельности обработке визуальных данных — приблизительно 85 %, — и ученые начинают серьезно относиться к этому факту. Рекламодатели в поисках способов приковать взгляды потенциальных покупателей к своим объявлениям воспринимают это всерьез уже очень давно. Зрение дает больше информации, чем разговор.

Фрейд, однако, был человеком слов. Вся традиция, которую он основал, от фиксирования игры слов и «оговорок по Фрейду» до самой разговорной терапии, была выстроена таким образом, чтобы выявлять бессознательное в том, что мы произносим или о чем молчим. Это была психология, основанная людьми слов для людей слов. Современная психология между тем преклонила колени перед алтарем статистики — своеобразная «месть математиков». Почти каждая область знания сильно перекошена в вербальном или математическом направлении. Обучение проводится на лекциях и в процессе письменных тестов — и превозносит статистические показатели даже больше, чем психология. Кажется, что в интеллектуальной жизни существует всего два выбора: цифры или слова, данные или рассказы, точные науки или гуманитарные, «твердое» или «мягкое».

Но это еще не всё. Существуют люди визуального типа, музыкального типа, спортсмены и танцоры с блестящими физическими способностями, с огромным эмоциональным интеллектом утешителей и манипуляторов. Представьте, если бы в очерки по истории нужно было включать карандашные рисунки значимых людей или мест, а не просто словесные зарисовки, а историки должны были бы обучаться рисованию в той же степени, как и искусству повествования. Каждый художник знает, что рисование — это реальный и серьезный источник знаний.

Вы можете любить его или ненавидеть, но картина меняется, если мы понимаем Фрейда как человека слов, поскольку все мы знаем, что не всякий является таковым. Я — смесь человека слов и визуального человека, художника и историка искусства. Каждый день я сталкиваюсь с тем фактом, что эти два типа людей видят мир несовместимыми способами, или, скорее так: визуальные люди его видят, а люди слова — читают. Я говорил с множеством людей, у которых в семье есть визуальные типы, и наоборот. Ни для кого из них эта фундаментальная разница не стала новостью. Герман Роршах был одним из первых, кто задействовал эту сторону человеческого опыта для исследования разума.

Тот факт, что люди принадлежат к разным «типам», возрождает призрак релятивизма, который возник в «Психологических типах» Юнга и выходил на первый план в шестидесятые годы с их тенденцией к развенчанию авторитетов. Фундаментальным открытием Роршаха было создание визуальной версии юнгианских типов, — все мы видим мир по-разному. Но ее визуальность имеет решающее значение. Понимание настоящих чернильных пятен и их конкретных визуальных качеств дает нам возможность по крайней мере выйти за рамки релятивизма. Здесь не все произвольно — определенно существует нечто по-настоящему объективное, только все мы видим его своим собственным образом. Откровение Роршаха может и не заставить нас отрицать существование достоверных суждений, Истины с большой буквы.

Бессчетное количество раз я слышал, когда описывал кому-нибудь идею этой книги: «Это выглядит так, словно тест Роршаха — это тест Роршаха! Он может означать что угодно!» Я хочу сказать: нет, это не так. Каким бы заманчивым ни было «представить обе стороны» и на этом остановиться, чернильный тест являет собой нечто реальное, имеющее собственную историю, фактическое применение и объективные визуальные качества. Пятна выглядят определенным образом; тест либо работает, либо нет. Факты значат больше, чем наши мнения о них.

Метафора, которая заключена в тесте Роршаха, тоже видоизменяется. Она впервые проявилась в Америке с возникновением культуры личности, которая ставила во главу угла уникальные индивидуальные качества и призывала к поискам способа их измерения. Она стал символом тех же антиавторитарных побуждений, которые низвергли экспертов психиатрии прежнего поколения. В течение десятилетий она была символом несовместимых с общепринятым образом жизни индивидуальных отличий. Теперь она выражает растущую нетерпимость к разделению и стремление делиться нашими мирами друг с другом.

Я заметил, что ее стали использовать не для того, чтобы описать, на что мы реагируем, раскрывая особенности личности, но для того, чтобы продемонстрировать, как мы самовыражаемся. Автор вышедшей в журнале Lucky в августе 2014 года истории о своих восьми почти одинаковых пар черных узких джинсов написал: «Я называю их своими штанами Роршаха. Они всегда будут тем, чем я хочу, чтобы они были». В том же году аналитический сервис сайта знакомств OK Cupid опубликовал анализ того, как пользователи описывают себя в профилях, в котором было показано, какие слова наиболее и наименее типичны для различных комбинаций пола и этнической принадлежности. Слова «Мои голубые глаза», катание на снегоходах и «группа Phish», в сравнении с прочими, чаще всего используют белые мужчины, а черные женщины, опять же, по сравнению с остальными, реже всего используют слова «загорание» и «группа Simon and Garfunkel». Наименее используемые слова, говорилось в обзоре, являются «отрицательным пространством в нашем вербальном тесте Роршаха» — откровенной картине нашей самопрезентации.

Возможно, это просто искаженные метафоры, в которых упущено понимание того, что тест Роршаха состоит из тех образов, что мы видим, а не из тех, которые создаем. Я вижу это иначе. Эти конкретные ошибки — если это действительно ошибки — не могли быть сделаны десять или пятьдесят лет назад.