Секундное недоумение на лице сменилось безумной улыбкой, девочка прислонила палец к отверстию от пули, а затем к губам. Кровь приятна ей на вкус. Расхохоталась над чем-то и испарилась в воздухе, оставив после себя чёрствый осадок с запахом плесени.

Именно так сейчас было в душах наших героев, которые уже не спешили заходить в дом…

«Мне во всё это вовсе не верится! Не метелица ты, не зима! В тебе солнце моё, берег пенится, где лишь пена с годами изменится, неизменною будет волна! Я не верю во всё, что расскажется про тебя с незнакомых мне уст, что далёким мне очень покажется, что в душе моей не взбудоражится среди мною любимых искусств…».

Красивые мечты имеют свойство сбываться. Красота успокаивает душу, а жестокость слов лишает покоя. Искусство не творится грубым языком – всё, что можно счесть красивым это его неотъемлемая часть!

Уста той девочки были незнакомы ему, и он ей не верил, что любовь Анастасии построена на лжи. Это ведь он был мужчиной, а, значит, обманом. Та девчонка хочет их поссорить, потому так говорит.

Не верил художник и в то, что Анастасия не расскажет ему, кто эта девочка, если об этом каким-то образом узнает. Откровенность – это лучшее лекарство от боли и ранений души. Секретов между любящими сердцами быть не должно, но, с другой стороны, если раскрыть все секреты, то и любящих сердец может не остаться в мире.

Даже, живя вдвоём на необитаемом острове, можно быть неверным друг другу, и вкус любви потеряется в паутинах обмана. Однако, после всего, через что они вместе прошли, вкус их любви не способен чем-то затуманиться и от чего-то иссякнуть.

Арлстау обнял её крепко, чтобы поддержать, а ей казалось, что её обнимает весь мир. Постояли минуточку, помолчали обо всём и распахнули двери в дом, которые не были закрыты и замков у них не было. Не нужны замки на необитаемом острове, да и ключи в необходимости не нуждаются.

Дом был небольшой и светлый. В прихожей белый потолок, бежевые стены, десятки картин, повсюду бра и белые кресла. Полы были похожи на тонкий лёд, а под ним плавали дельфины, копошились черепахи, обволакивали друг друга водоросли.

Удивительное зрелище, но не такое живое, чтобы рисовать его душу.

Художника поразил и камин, но не внешним видом, а своим присутствием. Зачем он здесь, раз тут вечное лето?! Видимо, хозяйка так представляла свою возможную старость.

Рикошеты мыслей, и художника осенило, что он ведь состарится, а она будет вечно молодой. «Да и пусть!», – ответил он себе и пожелал им с Анастасией нового вечера, не остывающего чая, а затем усмехнулся с сарказмом своему пожеланию: «Неужели, настолько мир мудрый, раз так правильно поднял бокал?» …

–Помнишь, ты говорила мне, что тебе надо уехать? – загадочно спросил он её за долгожданным ужином, поднимая вверх свой фужер.

На ужин стол был переполнен едой и вкусностями, салатами и фруктами, солью и сахаром, а разбавляло аппетит горячее вино из ежевики. О еде им беспокоиться не нужно – Анастасия постаралась на славу, в подвале её дома еды столько, что хватит на две жизни.

–Помню, – ответила она.

–Для чего тебе надо было уехать?

–Никуда от тебя бы не делась! Всего лишь, хотела узнать, готов ли ехать со мной, хоть на край света, – мягко улыбнулась она, но через секунду что-то вспомнила, и лицо стало обеспокоенным.

–Что с тобой?

–Третий фрагмент жизни Данучи, – начала она озвучивать вопрос, стараясь голосом не проявлять волнения. – Как думаешь, чем он отличается от других фрагментов, что от него ты потерял сознание на сутки?

Художник нахмурился, прокрутил его в голове, вспомнил особенности, вновь вернулся в пустоту города, душу которого Данучи убил чужими руками и не нашёл никакого ответа, кроме:

–Данучи дал отцу надежду на спасение города, но всех жителей превратил в камень. Он не хотел этого делать, но я не понимаю, как он мог не знать, что душа любого города – это люди! Зря Алуар рассказал ему, что любую душу возможно убить. Зря не поведал тому другой, более значимой правды…

–Так причина в убийстве души или в лживой надежде?

–Надежде! – уверенно ответил художник и сразу же перевёл тему в то русло, что ближе. – Ты пришла ко мне в номер, потому что не было другого выхода?

–Потому что захотела этого! – искренне ответила она и добавила. – Очень!

Художнику в этот момент вспомнились все чувства, что он называл любовью. Слово «Люблю» говорил дюжине женщин, хотя всегда потом жалел об этом, потому что ни к чему хорошему это слово не приводило, ведь любовью и словами о любви играться нельзя. Два раза он любил по-настоящему, по крайней мере, ему так тогда казалось, и особенно запомнилась первая любовь, но не её содержанием и развитием, а тем, как она закончилась. У Арлстау возникло желание рассказать об этом Анастасии. Бывают моменты, когда, вроде, знаешь, что говорить об этом не стоит, но, всё равно, не можешь себя удержать и говоришь. Так произошло и сейчас…

–Я хочу с тобой поделиться, – начал аккуратно он. – Быть может, ты объяснишь мне этот волнительный вопрос…

–Делись конечно, – обрадовалась она, но рано радовалась.

Ей нравилось, когда он с нею откровенен. Пусть и откровенность, порою, жестока и способна разочаровать, но только сердце, не наделённое любовью, не способно её оценить.

–Когда я впервые в жизни полюбил одну девушку, это было взаимно, очень взаимно, и всё бы было хорошо, но каждый день всё шло против нас, словно Высшие силы были против, чтобы мы были вместе. Мы боролись, как могли, не глядя в лицо тому, что происходит. Но в один день всё изменилось. Авария, два дня в реанимации, и она вернулась другим человеком. Главным изменением в ней было то, что из её памяти была стёрта любовь ко мне. Через несколько дней она вычеркнула меня из своей жизни! Моей жизнью правит судьба?

История её тронула, но сначала задела самолюбие и взбудоражила ноты ревности. Однако, ответила ему с наигранным спокойствием.

–Нет, судьба с тобой бессильна, но о любви она знает больше нашего! Ты был создан для меня – вот и весь ответ! Кто знает, может быть, ты и не стал бы художником, если бы остался с кем-то на всю жизнь…

Звёзды уже облепили небо и приглашали героев взглянуть на них, присмотреться, каковы они над этим островом – и звёзды