Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С 5 января 1927 года по 8 сентября 1931 года – в должностях оперативного состава Дорожно-транспортного отдела (ДТО) Западной железной дороги: – 5 января-13 апреля 1927 года – агент в составе управленческого аппарата ДТО;– 13 апреля 1927-22 июня 1929 гг. – агент ДТО станции Семёновка;– 22 июня 1929-25 июня 1930 гг. – помощник линейного уполномоченного ДТО станции Новгород; – 25 июня 1930- 8 сентября 1931 гг. – помощник линейного уполномоченного ДТО станции Семёновка. В данный период подвергнут двум дисциплинарным взысканиям. Так, 7 августа 1930 года «оперу»-чекисту А.Я. Воробьёву приказом начальника ДТО за № 137 был объявлен строгий выговор с формулировкой: «За бездеятельность розыска», а 16 ноября 1930 года приказом начальника ДТО за № 183 он же был подвергнут аресту сроком на пятнадцать суток «за продажу револьвера».8 сентября 1931-5 мая 1932 гг. – курсант Курсов ЦТК ОГПУ имени Ф.Э. Дзержинского (г. Смоленск).5 мая-1 ноября 1932 года – помощник уполномоченного ДТО ОГПУ станции Семёновка.1 ноября 1932-9 июля 1935 гг. – на должностях оперативного состава в ДТО ОГПУ-НКВД СССР станции Унеча:– 1 ноября 1932-11 апреля 1935 гг. – линейный уполномоченный;– 11 апреля-9 июля 1935 года – Врид уполномоченного 6-й группы.9 июля 1935-16 сентября 1937 гг. – на должностях оперативного состава в структурах Дорожно-транспортного отдела Управления госбезопасности УНКВД по Смоленской области:– 9 июля-3 ноября 1935 года – Врид оперуполномоченного 3-го отделения;– 3 ноября 1935-16 сентября 1937 гг. – оперуполномоченный ДТО УГБ станции Смоленск. Из служебной аттестации, датированной 27 октября 1935 года: «Не способен самостоятельно работать. Может быть использован только уполномоченным». На основании приказа НКВД СССР № 80 от 9 февраля 1936 года в качестве первичного удостоен специального звания «младший лейтенант госбезопасности», что условно соответствовало армейскому старшему лейтенанту.16 сентября 1937 года исключён из списков сотрудников госбезопасности в связи с переводом на службу в только что воссозданную в СССР железнодорожную милицию.С 16 сентября 1937 года по осень 1939 года – на оперативной и руководящей работе в структурах железнодорожной милиции Управления Рабоче-Крестьянской милиции УНКВД по Смоленской области:– 16-сентября 1937-1 марта 1938 гг. – оперуполномоченный Дорожного отделения милиции станции Смоленск;– 1 марта 1938-осенью 1939 гг. – заместитель начальника Дорожного отделения милиции станции Смоленск.На основании приказа НКВД СССР № 215 от 4 февраля 1938 года удостоен очередного специального звания – «лейтенант милиции». В качестве справки: последнее условно соответствовало армейскому капитану.
Осенью 1939 года в связи с Освободительным походом Красной Армии в Западную Украину и в Западную Белоруссию был направлен в правительственную командировку в город Брест-Литовский (ныне – Брест Республики Беларусь), где принял должность заместителя начальника Линейного отделения милиции станции Брест-Литовский. В данной должности, но уже на штатной основе был утверждён приказом НКВД СССР № 322 от 10 марта 1940 года. На основании приказа НКВД СССР №1517 от 24 сентября 1940 года назначен начальником Линейного отделения милиции станции Брест-Литовский. В первые минуты гитлеровского агрессии против СССР возглавил оборону железнодорожного комплекса станции Брест и, в том числе, Брестского железнодорожного вокзала. С этой целью сплотил вокруг себя не только подчинённых по возглавляемому ЛОМ, но и разрозненные группы военнослужащих войск Наркомата внутренних дел СССР из 17-го Брестского пограничного Краснознамённого отряда и 60-го стрелкового полка войск НКВД СССР по охране железнодорожных сооружений, а также, не исключено, – стрелков местных подразделений железнодорожного ВОХР.
Свои позиции солдаты правопорядка стойко удерживали вплоть до 25 июня 1941 года. Лишь ближе к вечеру двадцать пятого числа оставшиеся в живых по условному сигналу лейтенанта милиции А.Я. Воробьёва нанесли внезапный штыковой удар, что позволило им не только вырваться наружу из подвалов здания вокзала, где они к тому времени были плотно блокированы превосходящими силами противника, но и прорвать кольцо вражеского окружения в направлении Кобрина. Среди милиционеров, вырвавшихся с боем из оккупированного Бреста, А.Я. Воробьёва не оказалось.
Как выяснилось уже после войны, вечером 25 июня 1941 года он не устоял перед соблазном заглянуть домой, чтобы попрощаться с семьёй – женой, сыном и дочкой. Но стоило ему только появиться на пороге, как следом в квартиру ворвались ожидавшие его в засаде каратели. Уже с заломаными за спину руками успел крикнуть 12-летнему сынишке Вадиму: «Будь героем, сын!».
Как следует из послевоенных публикаций советской и белорусской прессы, находясь в застенках гестапо, вёл себя стойко и мужественно, ничем не замарав высокого звания офицера милиции и патриота своей великой Родины. Казнён был немецко-фашистскими палачами в августе 1941 года. Расстрел состоялся в Бресте, на берегу реки Муховец. Из списков личного состава советской милиции исключён был приказом МГБ СССР № 3060 от 9 августа 1947 года как «пропавший без вести в 1941 году на фронтах Великой Отечественной». По состоянию на 13 января 1949 года семья проживала в городе Пскове и получила пенсию «за потерю кормильца» по линии пенсионного отдела УМГБ по Псковской области. В Книге Памяти Смоленской области не значится».
Дверь палаты открылась и Мамин захлопнул крышку ноутбука.
– Алексей Степанович, на процедуры, – ласковым голосом сказала Дарья.
Они пошли знакомым коридором до процедурной, где по обыкновению дадут пилюлю. Но в этот раз случилось непредвиденное. Дарья подошла к лифту и нажала кнопку. До процедурной оставалось еще три кабинета.
– «Так, что-то новенькое», – подумал Мамин.
Они спустились на второй этаж.
Медсестра подвела Мамина к палате реанимации и открыла стеклянную дверь. Мамин переступил порог.
На больничной койке под белоснежной простыней лежала девушка. Открытой была только часть лица. Но по очертаниям он сразу понял. Это она.
Из-под покрывала спадали какие-то проводки, цветные шнуры и концами упирались в мигающие электронные аппараты. Слева от койки на столе стоял монитор, по которому пробегали зигзагообразные линии. Он все время издавал отрывистые звуки, а линия то и дело подрагивала на мониторе в такт сердцебиению. «Ударные» звуки, словно ноты странной, непонятной мелодии, создавали атмосферу серьезности и даже
