Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Продираясь сквозь бирючину, кизильник и олеандр, Мамин особо не таился. Прыгать за ним агенты не станут, велик шанс убиться. Поэтому сейчас его главным врагом было время, хотя и не таки опасным, как доктор. Холм опоясывали несколько дорог и бесчисленные тропы, заботливо протоптанные доктором Боткиным и его соратниками еще в начале двадцатого века. Он может появиться на любой из них и по любой из них двинуться на запад или на восток. На востоке – через Ялту, Гурзуф дорога на Симферополь или через Судак в Керчь, на западе – дорога на Севастополь. Мамин понимал, что поймать его могут только случайно.
Впереди обнажился бетонный короб высотой не более двух метров. Он, как будто вырос из земли, как гриб. Стены его были в разводах от таявшего снега, дождя и мочи. Местами протянулся плющ, уходя нитками в расселины и неровные стыки. Бетонные плиты изрядно покрошились от времени, образовав черные пустотные дыры, смотревшие на Мамина как амбразуры ДОТа. Алексей остановился. Замер. Короб действительно напомнил ему ДОТы его ОПАБа. Его словно окатило ледяной водой. Мурашки забегали, словно молекулы в броуновском движении. Он подошел к входу в лифт. Вход был закрыт двустворчатой ржавой металлической решеткой, на петлях которой висел амбарный замок.
Разумеется. На что он рассчитывал. Это же безумие!
Местность была проверена и перепроверена. Все возможные пути побега перекрыты. Более того, никто не будет рыскать наудачу по дорогам и тропам. По сигналу «ВУЛКАН-3» бойцы выдвинутся на заранее установленные заслоны. А Маша?! Она же сказала про лифт. Подставила? Она – агент, он это знает. Но ведь она спасла его. Ценой если не жизни, то точно свободы. Спасла ведь!? Или подставила? Выполнила очередной приказ Пояркова, как в Петербурге.
Мамин замотал головой. Все! Все! Хватит! Тухлые мысли в сторону. Думай! Думай!
Так, вход закрыт. Замок не сломать. Оставаться нельзя. Куда? Вправо? Влево?
Мамин пошел на запад, то есть вправо. Теперь он шел осторожно. Не было слышно машин, не было движения. Худшие опасения сбывались. Его не искали, а ждали. На заранее приготовленных позициях. Сомнительно, что он сможет обойти заслоны. Он все-таки не разведчик. Хотя по предписанию сорок первого года Мамин Алексей Степанович направлялся именно в саперно-маскировочную роту, замаскированный спецназ, так сказать. Мамин усмехнулся. Да, не помешало бы сейчас иметь за плечами курсы разведчика.
Мамин остановился. Прислушался. Шумели птицы, где-то вверху носился ветерок. Ничего примечательного. Но что-то его насторожило.
Вдруг он увидел перед собой крест. Под крестом холм. Мамин подошел. На кресте, свежем, неровно струганном, краской написано: «Кухарчик Вячеслав Астапович ум. 2018 г».
Вот и Славка. Значит, тоже добрался до двадцать первого века. Как же Поярков выжил?!
Он пошел дальше. Как они там передвигались в лесу с Поярковым?! Вес на задней ноге, переднюю ставишь на пятку, но вес не переносишь, носком ощупываешь землю, почувствовал ветку носок вправо или влево на свободное место и только потом шагаешь. И так шаг за шагом. Медленно, зато «безболезненно».
В таком утином, на раскоряку, ходе Мамин сделал еще шага четыре и увидел в пятнадцати метрах спину, прислоненную к березе. Мамин огляделся. Кажется, парень был один. Он довольно беспечно курил, поглядывая на дорогу внизу. Эту дорогу Мамин узнал. По ней он ушел от охраны два дня назад. Она ведет к большому раскидистому платану с двумя скамейками. Он сидел на скамейке, смотрел на Черное море, уходящее за горизонт в облака. Потом к нему подсел Санчес. И они разговаривали. Тогда Санчес сказал, что он, Лема, болен. Что ему, Леме, нужна помощь. Что не было никакого путешествия. А была травма и галлюцинации. Алексей подумал, что хочет, чтобы так и было. Вернуться к тому разговору и оставить в том виде. Тогда он сохранил бы и друга и Машу. Теперь у него нет ничего. Разговор с Машей в подвале, куда она его затащила, рискуя жизнью. Печатка корреспондента Онищенко, тьпфу, как его, доктора Кранца. Она все объяснила: что она агент, что Санчес предал его, умышленно отправил на убой, даже ликвидировать должен был. Что теперь ему делать с этой информацией? Еще ее поцелуй, а потом укус. Мда! Беда!
Боец в засаде продолжал курить, не подозревая, что за ним человек. Мамин не смотрел на него в упор. Человек чувствует пристальный взгляд в спину. Тем более, подготовленный человек. Мамин смотрел в землю у ног бойца. Так он периферическим зрением контролировал бойца. Мамин думал. Пятнадцать метров не более. Подойти можно. Лес шумит, листва сырая, если на сучок не наступить, то подойдет. Вот и булыжник лежит. С четырех-пяти метров Мамин не промахнется. Точно в голову камень прилетит. Оглушит, потом добьет, это несложно.
Помимо его воли, перед глазами поплыли картины уничтоженного ОПАБа, прорыв из Брестской крепости, прибитые к берегу Буга трупы солдат и соленая от крови вода, убитые немцы с цюндаппами, истерзанное тело Иры и крики сжигаемых турок.
Нет! Нет! Больше никаких убийств. Тогда он убивал, потому что мстил или потому что воевал с врагом. Этот парень враг! Он – свой! И мстить ему не за что! Он не вправе так поступить. Подло и коварно. Со спины. Чем тогда он отличается от фашистов и ублюдков, что растерзали Иру.
Мамин посмотрел влево на дорогу внизу, и, неслышно двинулся прочь от бойца.
***
– Я знал, что ты сюда пойдешь, Лема, – услышал за спиной Мамин.
Это был голос Пояркова.
– Пойдем, я обещаю, будет безболезненно, – сказал Саня.
– Нет, Санчес. Я уже пришел. Это – мое место! – Мамин смотрел вперед на тонущее в море солнце и думал, досмотрит ли он эту картину или все случится раньше.
– Ну, не дури, Лемыч. Ты же знаешь, я не могу тебя отпустить. – в голосе Пояркова Мамин услышал нотки мольбы.
– Знаю, – ответил Алексей.
– Все можно решить. Я прошу. Не лишай меня выбора! – Мамин молчал.
– Лемыч, я своего слова обратно не брал, я – друг тебе!
– Я тоже тебе друг, Санчес!
Алексей вздрогнул, когда услышал, как Поярков взвел курок.
Солнце еще не село. Значит, не судьба. Хорошо, что не в лицо.
Делай шаг!
Алексей шагнул.
– Стой! Стой, твою мать! Лемыч, я знаю в чем дело. У тебя опять были видения. Ты же шизик, а не дурак. Если
