– Хорошо. Держись рядом. Зак, сколько еще до конца погрузки?

– А бог его знает. Мне никак их не посчитать. Может, час.

– Постарайся побыстрее. Поставь по обеим сторонам дыры несколько крепких парней, пусть поторапливают. Нужно как можно скорее отсюда сматываться. Я иду в рубку. Звони мне, как только все окажутся на борту, на «Чили», когда тот отчалит. Энди! Слейтон! Пошли.

– Лазарус…

– Потом, Энди. Поговорим на месте.

Лазарус взял с собой Слейтона Форда, поскольку не знал, что с ним еще делать, и ему казалось, что будет лучше, если никто не увидит бывшего администратора, пока не появится какое-нибудь правдоподобное объяснение его присутствию на корабле. Пока что, похоже, никто не обращал на него внимания, но, когда все успокоятся, хорошо знакомое лицо Форда наверняка вызовет нездоровый интерес.

Рубка управления находилась примерно в полумиле к носу от того места, где они вошли в корабль. Лазарус знал, что туда ведет пассажирский транспортер, но искать его времени не было, так что он просто направился по первому ведущему вперед коридору. Как только толпа оказалась позади, они стали двигаться намного быстрее, хотя Форд чувствовал себя в невесомости не столь уверенно, как остальные двое.

Оказавшись в рубке, Лазарус потратил часть времени на то, чтобы объяснить Либби крайне изобретательное, но довольно необычное устройство приборов корабля. Либби пришел в неописуемый восторг и вскоре уже сам пробовал аппаратуру вхолостую. Лазарус повернулся к Форду:

– Ну а как насчет тебя, Слейтон? Второй запасной пилот нам не помешает.

– Я внимательно слушал, но мне никогда этому не научиться, – покачал головой Форд. – Я не пилот.

– Гм? Как же ты сюда попал?

– Ну… у меня есть лицензия, но мне не хватало времени практиковаться. Меня всегда возил пилот-водитель. Я много лет не рассчитывал траекторий.

Лазарус окинул его взглядом:

– Но ты все-таки сумел рассчитать встречу на орбите? Без резервного топлива?

– Ах, это… Пришлось.

– Понятно. Примерно так же, как кошка учится плавать. Что ж, другого способа нет.

Он повернулся к Либби, но его прервал голос Барстоу по системе оповещения:

– Пять минут, Лазарус! Подтверди.

Лазарус нашел микрофон и ответил, прикрыв ладонью лампочку под ним:

– Есть, Зак! Пять минут. – И тут же добавил: – Черт, я даже курс не проложил. Что думаешь, Энди? Прочь от Земли, чтобы стряхнуть сыщиков с хвоста, а потом выбрать цель? Как по-твоему, Слейтон? Соответствует это тому, что ты приказал кораблям флота?

– Нет, Лазарус, нет! – запротестовал Либби.

– Гм? Почему нет?

– Нужно лететь прямо к Солнцу.

– К Солнцу? Ради всего святого, зачем?

– Я уже пытался тебе сказать, когда видел тебя в прошлый раз. Из-за космического движителя, который ты просил меня разработать.

– Но, Энди, у нас ведь его нет.

– Есть. Вот здесь. – Либби показал Лазарусу висевший на его руке мешочек.

Открыв его, Лазарус увидел собранное из странных фрагментов устройство, скорее напоминавшее продукт творчества мальчишки, чем творение научной лаборатории, – именно его Либби называл «космическим движителем». Лазарус окинул устройство критическим взглядом. На фоне идеального совершенства рубки управления оно выглядело грубым, жалким и до смешного неуместным.

Лазарус задумчиво ткнул в него пальцем.

– Что это? – спросил он. – Твоя модель?

– Нет-нет. Это он и есть. Космический движитель.

Лазарус с сочувствием посмотрел на Либби.

– Сынок, – медленно проговорил он, – у тебя что, с головой не в порядке?

– Нет-нет! – выпалил Либби. – Я в столь же здравом уме, как и ты. Это совершенно новая идея. Потому мне и хотелось бы, чтобы ты пролетел рядом с Солнцем. Если он вообще работает, лучше всего он будет работать там, где выше всего световое давление.

– А если не работает? – поинтересовался Лазарус. – Во что мы превратимся? В солнечные пятна?

– Ну, не прямо же к Солнцу. Но сейчас лети к нему, а как только мне удастся получить все данные, я сообщу тебе исправленную траекторию. Я хочу пролететь мимо Солнца по очень пологой гиперболе, внутри орбиты Меркурия, настолько близко к фотосфере, насколько сможет выдержать этот корабль. Не знаю, насколько именно близко, так что заранее рассчитать не могу. Но данные обязательно будут, и у нас будет время, чтобы корректировать их на ходу.

Лазарус снова посмотрел на несерьезно выглядевшее устройство.

– Энди… если ты уверен, что у тебя в голове все шарики на месте, – я рискну. Пристегнитесь, оба. – Он пристегнулся к пилотскому креслу и вызвал Барстоу. – Как там у тебя, Зак?

– Давай!

– Держитесь крепче! – Одной рукой Лазарус прикрыл огонек на левой панели управления, и по всему кораблю взвыла сирена предупреждения о перегрузке. Другой рукой он прикрыл еще одну лампочку, и полушарие перед ними внезапно украсилось видом звездного неба. Форд судорожно вздохнул.

Лазарус внимательно изучил открывшуюся перед ним картину. Двадцать градусов ее закрывал темный круг ночной стороны Земли.

– Сворачиваем за угол, Энди. Придется взять поправку на ветер.

Он стартовал с ускорением в четверть g – вполне достаточно, чтобы встряхнуть пассажиров, вынудив их соблюдать осторожность, – и начал медленно разворачивать огромный корабль, выходя из земной тени. Затем он прибавил ускорение вдвое, а потом до полного g.

Земля внезапно превратилась из черного силуэта в изящный серебристый серп, из-за которого появился белый диск Солнца.

– Мне нужно пролететь мимо нее на расстоянии примерно в тысячу миль, Счетчик, – напряженно проговорил Лазарус, – с ускорением в два g. Дай мне временный курс.

Поколебавшись лишь мгновение, Либби тут же выдал нужные данные. Лазарус снова включил предупреждающую сирену и разогнался до ускорения, вдвое превышавшего земную силу тяжести. У него возникло искушение увеличить ускорение до максимума, но он не осмеливался так поступить с полным кораблем людей, многие из которых никогда не бывали вне Земли, – для некоторых из них даже двойная перегрузка могла оказаться чересчур тяжким испытанием. Любой корабль флота, направленный им на перехват, мог разогнаться до намного больших ускорений, которые могли выдержать их отборные экипажи. Но речь шла лишь о возможном риске… к тому же, напомнил себе Лазарус, корабли флота не могли долго разгоняться – их строго ограничивал объем топливных баков.

«Новый рубеж» не имел столь старомодных ограничений, как и топливных баков; его преобразователь материи воспринимал любое вещество как топливо, превращая его в чистую энергию излучения. Сгодиться могло все: метеориты, космическая пыль, захваченные полем корабля атомы, а также любые отбросы с самого корабля – пищевые отходы, мертвые тела, мусор с палубы, что угодно. Масса превращалась в энергию. Умирая, каждый ее измученный грамм давал девятьсот миллионов триллионов эргов тяги.