Даже если связан, как с Борисом, тысячей, миллионом вещей, которые не могу ни порвать, ни забыть, ни сделать вид, что их вообще не было.

9

– Приятно поесть не у нас в буфете, а выйти, правда? – Вероника уютно придвинула тяжелый стул, осмотрела зал.

Ей нравился блеск тяжелой посуды и звон приборов, нравились живые цветы и плотные скатерти, нравился ропот разговоров хорошо одетых людей. Здесь витало довольство: собой, едой, миром. Оно было заразительным. Вероника улыбнулась.

Даша сидела прямо, руки под столом. Торопливо их вынула, сложила на столе. Ей уютно не было. Хотелось к шатким столикам и пластмассовым цветам балетного буфета, в привычную крепкую раковину театра.

Даша чувствовала себя одновременно слишком длинной и слишком мягкой – как садовая улитка.

Официантка принесла в ведерке шампанское.

Даша испугалась:

– Мы не заказывали.

– Это подарок, – улыбнулась официантка обеим. – От поклонников.

Вероника просияла:

– Вот видишь, Даша! Что я говорила? В Москве ты – дома. Тебя уже везде узнают!

Пальцы официантки принялись теребить пробку.

Даша поежилась. Плечи напряглись.

– Извините. Не надо. Спасибо.

Официантка остановилась. Вероника кивнула ей с уверенностью хозяйки:

– Нет-нет… Мы же отмечаем!

– Что?

– У нас много поводов.

В бокал ударила струя.

– Привет, девочки.

У их стола стояло пузо. Даша подняла взгляд. Пузо переходило в мясистую грудь, потом в красную шею, увенчивалось щеками с синеватым отливом пробивающейся щетины.

Вероника увидела другое: костюм незнакомца был от Гуччи. Быстро опустила глаза долу – туфли тоже Гуччи. Мужчина не мудрил. В нем было трогательное волнение охотника, выследившего лань, которую он, возможно, не догонит.

Вероника улыбнулась ему поверх бокала:

– Спасибо за шампанское.

Тот протянул свой бокал. Вероника засмеялась, как русалка. Бокалы сказали друг другу «дзынь». Мужчина сразу почувствовал себя свободнее, ухмыльнулся:

– Отдохнуть не хотите после ужина, девочки? – предложил.

Вероника не успела заткнуть Даше рот.

– В каком смысле? – не поняла она.

– В баню вместе сходить, – объяснил мужчина.

Брови у Даши подпрыгнули.

– Вы с ума сошли.

А Вероника наметанным быстрым взглядом уже сложила все: и total look Гуччи, и красноватые глаза, и запах спиртного, а главное – кавалерию, которая сидела за столиком поодаль и ждала сигнала хозяина. Костюмы у всех были дорогие, золотые браслеты на запястьях – толстые, а взгляды – волчьи. Вероника громко кашлянула, грохнула стулом. Пнула ногой воздух под столом. Но Белова не поняла, не повернулась. Не заткнулась:

– С вами? В баню?

Мужчина был готов к альтернативам:

– Можем в сухую сауну.

Даша осмотрела его груди, обрисованные под дорогими лацканами, на пузо под дорогим итальянским хлопком рубашки. Брюнет почуял подвох. Но отступить не успел.

– Вы просто не знаете, каких красивых мужчин мы видим голыми каждый день, – изумленно констатировала она.

Если бы можно было провалиться вместе со стулом, то Вероника так бы и сделала. Но, к сожалению, не могла. Брюнет налился багровой кровью. Кунаки за столом поодаль переглянулись. Еще миг – и спрыгнут с тумб, рыча, хлеща себя хвостами. Счет пошел.

Мужчина отшатнулся. От неожиданности у него замкнуло провода в голове. Это выиграло пару секунд. А за пару секунд Вероника нашлась.

Ее улыбка стала еще наивнее и чище.

Она посмотрела прямо под кустистые брови. Видела красные жилки в глазах, закипающий в крови алкоголь, закипающее в зрачках бешенство.

Взгляд ее стал так же восторжен, как будто она открыла коробку, думая, что там конфеты, а нашла – колье с бриллиантами и сапфирами от Тиффани.

– Но вы – лучше их всех! – восхищенно произнесла она и прижала руку к груди, и тут же перешла в наступление:

– Так приятно. Просто нет слов. Когда такой человек, как вы… Такой, как вы… Такой серьезный, мудрый и щедрый, – с чувством заключила она.

Брюнет немного смутился.

– Я немного женат.

– О, не-е-е-е-т, – весело огорчилась Вероника. – Ну вот, всех настоящих мужчин уже разобрали… Что ж. Выпьем за ту прекрасную женщину, которой повезло, – кокетливо посетовала она.

Брюнет засмеялся. Щеки его снова стали обычного цвета. Звякнули бокалы.

– За женскую красоту и мудрость! – поднял свой брюнет.

Вероника ответила журчащим смешком.

– Надеюсь вас еще увидеть здесь.

– Я тоже!

Тот ушел довольный. Что-то сказал своим дружкам. Те закивали, заулыбались.

Вероника отпила из бокала. Приподняла в стороны локти – разлепила взмокшие от страха подмышки.

Белова глядела на нее во все глаза.

– Извини, – только и смогла сказать она. – Я думала…

– Да, – отрезала Вероника. Живот был сведен так, что в него, наверное, и шампанское не могло просочиться. – Но все кончилось хорошо.

На лице Беловой было смятение. И почтение, каким смотрят на укротителя тигров. «Идиотка», – клокотала Вероника, шипя:

– Даже если у тебя железные яйца, не обязательно греметь ими на всю Москву.

– В Питере…

– Здесь не Питер.

Но ссориться было нельзя. Вероника отпила еще шампанского. И как будто поменяла звуковую дорожку – голос стал медовым:

– Даш, слушай. Вот даже сегодня на репетиции.

– Мне…

– Послушай. Тебя в театре не то что не любят. Все понимают, какая ты молодец. Просто… Понимаешь, к тебе не совсем понятно, как подступиться. Вот и задирают.

– Да я…

– Нужно давать людям то, что они хотят получить.

– Все хотят разного.

– Все хотят того, что понимают. Просто будь немного понятнее.

Вспомнила, как ценятся в их профессии конкретные советы, посоветовала:

– Чаще улыбайся. Говори – мягко. Делай паузы. Будь помягче.

– Как ты?

Раскрыть рот Вероника не успела. Между ними воткнулся огромный цветочный веник. Официантка несколько откидывала спину назад, чтобы удержать в руках душистую тяжесть. Менеджер нес вазу. Вероника вынырнула из-за букета-монстра, поглядела в зал. На столик, где сидел с кунаками подвыпивший брюнет. На лице ее ярко просияло: «Нет, но… Я НИКОГДА такого не видела». Мужчины заулыбались, переглядываясь друг с другом. Брюнет послал ей воздушный поцелуй. Вероника приложила руку к сердцу, поклонилась. Опять грело солнце.