с потрохами. — Наедине, — добавила она, искоса взглянув на Драко, безмолвно наблюдающего за ситуацией со стороны.

— Да, конечно, — Гермиона отрывисто кивнула и подняла глаза на Драко, зная, что он поймет ее без слов.

Слизеринец оправдал ее ожидания и, не теряя времени зря, обратился к профессору Бартоломью, который старательно игнорировал столпившихся неподалеку студентов:

— Знание — сила.

Не отвлекаясь от своего занимательного эксперимента, пожилой мужчина небрежно махнул костлявой рукой, и портрет послушно отъехал в сторону. Сам же профессор продолжил смешивать в котле неизвестные ингредиенты, которые, вступая в реакцию, вызывали мрачные клубы дыма, напоминающие шапку от ядреного взрыва. Одно только это свидетельствовало о том, что приготавливаемое зелье едва ли относилось к числу безобидных.

Перешагнув через порог, Драко на мгновение замер.

— Филч уже должен был выйти на дежурство, поэтому в ваших же интересах найти для беседы более безопасное место, нежели школьный коридор, — оповестил он девушек, недвусмысленно намекая, что этим самым безопасным местом является гостиная.

Более не мешая им, Драко устремился к лестнице и вскоре скрылся в своей комнате.

Гермиона жестом пригласила Джинни зайти внутрь и, когда та без раздумий проследовала в примыкающий к гостиной коридор, отправилась следом. Портрет за ее спиной с громким звуком захлопнулся, свидетельствуя о все еще скверном настроении профессора Бартоломью. Хотя едва ли он вообще когда-то бывает в ином расположении духа.

Гермиона молча поднималась по винтовой лестнице, намереваясь провести предстоящий разговор в более укромной обстановке. Нахождение в собственной комнате, являющейся ее территорией, должно было вселить хоть толику уверенности, нехватка которой все сильнее ощущалась по мере сокращения количества оставшихся до второго этажа ступенек.

Все эти недели, преисполненные молчанием, Гермиона так мечтала наладить отношения с обидевшейся подругой, но сейчас ранее заготовленные слова бесследно испарились из головы.

Пропустив Джинни вперед, Гермиона вошла следом и прикрыла за собой дверь, после чего прислонилась к ней спиной, совершенно не зная, куда себя деть. Опрометчиво было полагать, что пребывание на собственной территории избавит ее от чувства тревоги: выяснение отношений никогда не было легким делом.

Джинни, в свою очередь, молча оглядывала каменные стены, словно искала в них поддержки.

Секунды сменялись минутами, но ни одна из девушек так и не обронила ни слова. Складывалось впечатление, что каждая из них рассчитывала, что сможет миновать участь стать инициатором разговора. У каждой на то были свои причины.

Гермиона уже была готова переступить через себя, но Джинни сдалась первой:

— Прости меня, — на выдохе выпалила она и стыдливо прикрыла лицо ладонями. Судя по ее внешнему виду, она была готова отправиться в адское пекло, лишь бы прекратить душевные терзания. — Я чувствую себя последней дрянью.

Джинни нервно запустила руки в волосы и пропустила рыжие пряди сквозь пальцы, будто уповая на то, что таким образом сможет вытянуть из головы обвиняющие голоса.

— Мерлин, не говори так.

Гермиона оттолкнулась от двери и в несколько шагов подошла к Джинни, заключая ту в крепкие объятия, которые должны были послужить началом новой главы в их истории. Они обе нуждались в том, чтобы увидеть яркое солнце после продолжительной бури. Они обе хотели, чтобы все наладилось.

— Ты не понимаешь, — решительно возразила Джинни, однако не попыталась вырваться из дружеских объятий. Напротив, она жадно вцепилась в куртку Гермионы, словно боясь, что подруга может неожиданно исчезнуть.

— Джинни, послушай меня, — Гермиона мягко отстранилась от нее, в последний момент почувствовав, что от Джинни исходит совершенно несвойственный аромат: привычный сладкий запах, напоминающий смесь печеных яблок, карамели и ванили, был дополнен табаком. Но она в жизни не держала в руках сигарету, — ты не дрянь, никогда ей не была и не будешь.

— Я целовалась с Лексом Роули полчаса назад, — почти скороговоркой протараторила Джинни, более не в силах держать язык за зубами. — И самое ужасное во всем этом то, что я хотела этого. Годрик, я хотела его.

Глаза Гермионы округлились до размеров галлеона, а потрескавшиеся после недавнего полета на метле губы приоткрылись в немом «О». Чего-чего, а такого она уж точно не ожидала.

— Хотя нет, — перебила себя Джинни, нервно усмехнувшись, — самое ужасное заключается в том, что я избегала тебя все это время, но стоило моей жизни перевернуться с ног на голову, как я тут же побежала к тебе, потому что ты, Гермиона, моя единственная подруга, — она рвано вздохнула и отвела взгляд, стараясь избавиться от мутной пелены слез, которая постепенно начала застилать глаза. Но это было невозможно: уж слишком жгучей была эта смесь из вселенского стыда и злости на саму себя. — Я обижалась на тебя за то, что спустя время сделала сама. И мне невероятно жаль, что я наговорила тебе те ужасные вещи. Именно поэтому я чувствую себя дрянью, — Джинни обессиленно всхлипнула, и одна крупная слезинка, воспользовавшись ее секундной слабостью, быстро скатилась по щеке и рухнула на пол, разлетаясь на множество крохотных капель.

Гермиона взяла подругу под локоть и усадила на кровать, после чего опустилась рядом.

— Джинни, прошу тебя, не плачь, — попыталась успокоить ее Гермиона и легким движением руки смахнула с порозовевшей щеки подруги очередную слезу, за которой тут же последовала еще одна. — Я прекрасно понимаю, почему ты так поступила. Для вас с ребятами Драко все тот же человек, каким мы его знали на протяжении многих лет. Но сейчас все изменилось, он изменился, — говоря о Драко, Гермиона сама не заметила, как ее губы изогнулись в легкой улыбке. — Останься он прежним, я бы ни за что в жизни не стала ему помогать. Но правда в том, что он лишил меня всяких причин ненавидеть его. Наши с вами взгляды различаются по той лишь причине, что с недавних пор я узнала о нем чуть больше. Именно поэтому я не обижаюсь на тебя, Джинни, — Гермиона накрыла ладонь подруги своей и осторожно сжала пальцы. — И я не собираюсь осуждать тебя за поцелуй с Лексом Роули, потому что не знаю всей ситуации.

Неожиданно желудок Джинни протяжно заурчал от голода. Судя по тому, как искривились ее губы, этот спазм оказался достаточно болезненным.

Недолго думая, Гермиона потянулась к той самой коробочке со штруделями, которую оставила на кровати часом ранее, и, откинув крышку в сторону, протянула ее Джинни.

— Ну же, угощайся, — чуть настойчивее предложила она, заметив в глазах подруги явное сомнение. — Не думаешь же ты, что я хочу тебя отравить?

— По правде говоря, ты имеешь на это полное право, — с вымученной улыбкой ответила Джинни и, взяв первую попавшуюся шарлотку, откусила он нее по меньшей мере