— Позволь мне открыть тебе секрет, — тихо сказал он.

Я скрестила руки на груди, но это не помогло предотвратить каскад мурашек, когда он вновь заговорил.

— Ты все время спрашивала меня, почему я называю тебя Луной. Я не говорил тебе, потому что боялся, что ты сбежишь. Еще до того, как мы поцеловались, до того, как мы стали кем-то другим, кроме PR-агента и ее клиента, ты была светом в моей жизни. Настойчивым, иногда пугающим, но все равно светом. — Ксавьер с трудом сглотнул. — Луна — это сокращение от mi luna. Моя луна. Потому что, какими бы темными ни становились ночи, ты всегда была рядом, светила так ярко, что я всегда находил дорогу.

Перед глазами появились темные пятна. В моей груди туго намотался клубок эмоций, но я не трогала его, боясь, что одна распутавшаяся нить обрушит меня.

— Я не знаю, когда это случилось. В один прекрасный день ты была той, с кем я застрял, если хотел сохранить свой нынешний образ жизни. А потом ты стала… собой. — Грустная улыбка тронула губы Ксавьера. — Красивая, блестящая и чертовски заботливая под этой маской, которую ты показываешь миру. Ты можешь пытаться скрыть это, но уже слишком поздно. Я видел тебя настоящую, со всеми совершенными и сломанными частями, и я люблю каждую из них.

Темные пятна стали невыносимыми. Они плясали перед моим зрением, размывая лицо Ксавьера и превращая мой мир в акварель эмоций. Каждое пятно оставляло рану, и я была уверена, что если он продолжит говорить, а я не сбегу, то истеку кровью прямо здесь, на полу в гостиной.

— Остановись, — прошептала я. Он не остановился.

— Я влюблялся в тебя день за днем на протяжении многих лет и даже не знал об этом, — сказал он, сдерживая слезы. — Ну, теперь я это знаю.

— Не надо. — Комната сжималась вокруг меня, выдавливая воздух из легких, и простой акт дыхания превратился в тяжелую задачу.

Голова поплыла. Я хотела ухватиться за что-нибудь, чтобы сохранить устойчивость, но Ксавьер был единственным, что было в пределах досягаемости, и прикосновение к нему уничтожило бы меня.

Он наседал, не обращая внимания на то, что сжигает меня заживо.

— Я люблю тебя, Слоан. Каждый гребаный дюйм тебя, и я хочу, чтобы ты посмотрела мне в глаза и сказала, что не чувствуешь того же самого. Скажи, что ты не бежишь, потому что боишься снова испытать боль. Скажи, что ты действительно веришь, что у нас ничего не получится, хотя последние два месяца были лучшими в жизни. Даже когда умер мой отец, и Перри, и еще десяток вещей, которые пошли не так, они все равно были идеальными, потому что ты была рядом.

Дрожь пробежала по моему телу. Давление усиливалось, и я не могла долго сдерживать его.

— Это не имеет значения. — Ложь была настолько горькой на вкус, что я чуть не подавилась ею. — Я хочу, чтобы ты ушел. Пожалуйста.

— Я не об этом тебя просил, — яростно сказал он. — Ты всегда была честна со мной. Не надо…

— Я честна! — Что-то тяжелое и неистовое овладело моим телом и толкнуло в грудь Ксавьера. Он не мог быть здесь. Он не мог видеть меня, когда я сломаюсь, а я знала, что нахожусь на острие бритвы. — Я не хочу, чтобы ты был здесь. Ты любишь меня, а я не чувствую к тебе того же. Так что уходи!

Толкнуть его было все равно что толкнуть кирпичную стену, но волна паники придала мне сверхчеловеческую силу.

Я не видела, как это произошло. Я просто знала, что в одну секунду он был в дверном проеме, а в следующую я захлопнула дверь перед его носом. Замок едва успел закрыться, как я опустилась на пол, и мои конечности затряслись, пока я пыталась заглушить его стук и мольбы.

Колючки слились в бело-серый лист, а зиявшая внутри меня пустота, была настолько непреодолимой, что казалось, будто сама моя сущность рассыпалась в пыль.

Я никогда не испытывала такого отчаяния, даже когда несколько лет назад вошла к Бентли и Джорджии.

Мне не плевать на нас и на то, что ты мне лжешь.

Я не могла видеть Ксавьера сквозь пелену в глазах, но я слышала страдание в его голосе и чувствовала его в воздухе. В его голосе слышалась боль, которая заполняла пустоту в моей груди, потому что он был прав. Я солгала ему.

Мне было не все равно. Сильнее, чем мне хотелось бы.

Он заставил меня почувствовать все, когда я думала, что не могу почувствовать ничего, и это осознание привело к неоспоримой истине: я любила его, так сильно, что не могла дышать, и я оттолкнула его, потому что знала, что любовь закончится лишь разбитым сердцем.

Путешествие не стоило места назначения.

Я не знаю, как долго я простояла там, прижавшись спиной к двери, и тяжесть содеянного приковала меня к земле, но достаточно долго, чтобы фантом Ксавьера затих.

Что-то теплое и влажное скользнуло по моей щеке.

Это было настолько чуждое ощущение, что я не прикасалась к нему. Боялась того, что обнаружу. Потом оно стало капать с моего подбородка.

Я прижала пальцы к лицу. Капля попала на губы, и только когда я почувствовала вкус соленой печали, я поняла, что это было.

Слеза.

ГЛАВА 41

Моя семья не зря называла меня pequeño toro.

Прошлой ночью я стоял возле квартиры Слоан, пока ее соседка не вернулась домой и не пригрозила вызвать полицию. В обычной ситуации меня бы это не остановило, самое худшее, что они могли сделать, — обвинить меня в бродяжничестве, но Слоан не собиралась менять свое решение и бросаться в мои объятия в тот же день, когда мы расстались.

Мне нужна была новая стратегия.

В то утро я провел всю поездку на поезде в Вашингтон, мучая себя размышлениями над этим. Слоан сказала, что не любит меня, но ее реакция не была реакцией человека, которому все равно. Я никогда не видел