— Ты хотел иметь что-то свое; что ж, это твой шанс, — сказал Алекс. — Если, конечно, ты не солгал и не основал клуб только ради наследства. Если это так, то я сильно в тебе ошибся, а я не люблю ошибаться. — Его зеленые глаза сверкнули предостережением. — Прими решение до полудня первого января.

Он встал и оставил меня одного в своем кабинете, его слова повисли, как гильотина, готовая упасть.

Чтобы быстро расставить все по своим местам нет ничего лучше, чем получить выговор от человека, которому на тебя наплевать.

Может, Алекс и был заинтересован в клубе, но лично во мне не был заинтересован, и он сразу перешел к сути дела.

И он был прав. Клуб «Хранилище» начался как необходимость для получения моего наследства, но быстро превратился в проект страсти. Мне нравилось строить бизнес. Я любил острые ощущения, сложности и создание чего-то своего. Неужели я позволю произвольному сроку разрушить это?

Мне не нужно было ждать первого января, чтобы дать ответ; я получил его к тому времени, когда вернулся в Нью-Йорк.

Однако я не стал сообщать об этом Алексу: у меня было другое, гораздо более срочное дело. Завтра официально заканчивался мой испытательный срок со Слоан, и мне нужно было успеть связаться с ней до этого.

Встреча с Алексом заняла меня достаточно, чтобы притупить боль прошлой ночи, но когда в поле зрения появилось здание офиса Слоан, в душе вновь зародилась боль.

Я хочу расстаться.

Ты любишь меня, а я не чувствую к тебе того же.

Боль пронзила словно нож и осталась внутри. Другие мужчины, возможно, сдались бы, получив такой отпор, и я бы сдался, если бы думал, что она говорит всерьез. Но хуже, чем услышать эти слова из уст Слоан, было только видеть ее лицо, когда она их произнесла. Ее страдания отражали мои, и я ненавидел, сколько боли она должна была испытать, чтобы так бояться любви.

А может, я просто бредил.

В любом случае, это был еще не конец. До конца оставались считанные минуты, но у меня еще был шанс изменить ход игры и одержать победу. Эта надежда была единственным, что заставляло меня держаться, потому что мысль о том, что я могу потерять Слоан…

Этого не случится. Ты не потеряешь ее.

Я не мог. Не тогда, когда я только что нашел ее. Не тогда, когда потерять ее означало потерять важную часть себя.

Сердце болезненно заколотилось, когда я вошел в здание, но беспокойство сменилось растерянностью, когда я приехал в Kensington PR и обнаружил, что Джиллиан и несколько младших PR-агентов столпились у офиса Слоан, буквально прижав уши к двери.

— Что…?

— Шшш. — Джиллиан приложила палец к губам. Перри, — пробормотала она.

О, черт.

Я подошел к ней и заглянул в окно. Слоан не до конца закрыла жалюзи, что открывало разворачивающуюся внутри драму.

Перри Уилсон, сам гуру сплетен, бурно жестикулировал. Я видел его вживую всего второй раз и снова поразился тому, как обычно он выглядит.

Не считая фирменных светлых волос и розового галстука-бабочки, он мог сойти за любого случайного человека, которого я встретил на улице. Ростом он был не выше 165–167 см, его тощая фигура была втиснута в блейзер и джинсы. Для человека, который так много пишет, он был ужасно маленьким.

Однако его голос был достаточно громким, чтобы пробиться сквозь дверь.

— Я знаю, что это была ты. Это ты подбросила мне ложные слухи.

Слоан сидела за своим столом и наблюдала за ним со скучающим выражением лица.

— Перри, дорогой, я понятия не имею, о чем ты говоришь. Я публицист с законными деловыми проблемами. У меня нет времени на уловки, в которых ты меня обвиняешь. — Она постучала по своему телефону. — На тебя уже подали в суд за клевету. Не добавляй сюда еще оскорбления.

Лицо Перри стало такого же цвета, как и его галстук.

— У меня везде есть глаза и уши, Слоан. Они рассказали мне, что Тилли застала тебя за обсуждением интрижки на праздничной вечеринке у Руссо. Теперь глупые приспешники Сорайи забанили меня в социальных сетях, а иск о клевете — это полная чушь.

— Хорошо. Тогда тебе не стоит беспокоиться об этом, — сказала Слоан. — Что касается твоих глаз и ушей, то, возможно, следовало сперва проверить факты, прежде чем загружать пост. На дворе двадцать первый век, Перри. Если ты не можешь справиться с двадцатидвухлетней девушкой и ее фанатами, тебе стоит сменить профессию. Я слышала, что Fast and Furriness ищут нового копирайтера.

Перри затрясся от негодования.

— Тебе это с рук не сойдет.

— Пожалуйста, избавь меня от клишированных реплик злодеев. — Слоан вздохнула. — У меня есть клиенты, которыми нужно заняться, а у тебя есть рекламодатели, которых нужно успокоить, пока они все не покинули твой тонущий корабль.

Блогер был в такой ярости, что его голос упал почти до неслышимости, и до меня доходили лишь обрывки того, что он говорил дальше:

Сука… проверь своего звездного клиента… не говорю уже о том, с кем ты трахаешься.

Джиллиан и другие пиарщики разбежались от двери. Через минуту Перри ворвался в торнадо розового цвета и одеколона.

— Привет, чувак. — Я хлопнул его по плечу с такой силой, что он споткнулся, когда проходил мимо. — Жаль слышать о твоих проблемах. Удачи тебе в Fast and Furriness.

Перри возмущенно пискнул, но ему хватило ума не вступать со мной в физическую конфронтацию. Он топал к лифту, похожий на ребенка, закатывающего истерику, и я не мог поверить, что это тот самый человек, который за многие годы причинил столько страданий столь влиятельным людям.

Это было все равно что заглянуть за занавес и увидеть настоящего Волшебника страны Оз. Разочаровывающе.

Джиллиан хихикнула и не стала меня останавливать, когда я вошел в кабинет Слоан и закрыл за собой дверь.

С уходом Перри жесткость с ее плеч спала, но они снова напряглись, когда она увидела меня.

Слоан была явно измотана,