бледном лице поселилась тень непомерной скорби, и чуть впалые усталые глаза в окантовке мелких морщинок выражали безысходную печаль.

– Вы… Как вы?..

– Присядьте, Ваше Высочество, – плавно указал Каспар на кресло напротив. – Нам прежде не доводилось нормально побеседовать. Я и представить не мог, что наш первый разговор состоится при таких… тяжелых обстоятельствах.

Саше сел напротив.

– Мне звонила, полагаю, Тера Гарсия? Она ненароком дала не одну подсказку, чтобы можно было догадаться.

– Да. Я уже работал с ней, но в этот раз ее пришлось уговаривать, и она согласилась только за тройную оплату. Уж очень она зла на вас за Ее Высочество Анджеллину. – На несколько секунд мужчина прикрыл глаза, потер их через опущенные веки. – Это огромная потеря. Если бы не она, я бы так и не решился вернуться к Александру. И за это я навечно ей благодарен… Я не виню вас в том, что ее больше нет с нами. Вы старались больше всех и сделали все, что было в ваших силах.

Саша оценил мягкость и обходительность Шульца, но это его почти не утешило. Дело было вовсе не в обвинениях. Не они причиняли ему боль из раза в раз.

О, сколько же вопросов вертелось у него на языке, но интуиция вовремя подсказала, что следует молчать и ждать, когда Каспар сам наберется смелости поведать свою историю. А она, как было видно по его измученному виду, очень непростая.

– Александр собрал нас с Катрин и отправил на поезд. Наша поездка проходила в условиях особой секретности, но я все равно был настороже, одной рукой придерживая… Катрин за плечо, а другую, с пистолетом, не вынимая из кармана.

Он размял кулак и сместил с губ на висок, потирая его костяшками, словно пытаясь унять головную боль.

– Мы уже были в поезде на Вену. Сидели в купе с тонированными стеклами и задвинутыми шторами так, что нас не увидеть. Поезд вот-вот должен был тронуться. Меня вызвал организатор поездки – хотел обсудить детали нашего передвижения в Вене. Я не мог оставить Катрин и попросил посидеть с ней одну из телохранительниц, а еще паре человек – подежурить у дверей в купе. Сам я отошел всего на пять шагов в сторону так, чтобы не упускать свое купе из виду.

Он тряхнул головой. На глазах блеснули слезы.

– Затем два выстрела. Почти неслышных. Охрана тут же бросилась в купе, и я вслед за ними. Я прибежал, уже зная, что увижу… – Каспар сжал волосы на голове, склоняя голову так низко, что не разглядеть глаз. Голос его задрожал. – Два точных выстрела в голову мужчины, которого я оставил, и… и… – Он сжал переносицу. – Она умерла сразу.

Каспар склонился над коленями и прикрыл лицо руками. Плечи его задрожали от коротких рыданий. Спустя минуту он убрал руки, вместе с тем стирая слезы, и выпрямился, тяжело вздохнув.

– У них были тепловизоры. Увидев в нужном купе две фигуры – ребенка и женщины с короткой стрижкой, – решили, что это мы. Меня спас случай.

Услышанное ошеломило Сашу жестокостью. Он внимал молча, не смея издать ни звука, а в голове громким колоколом, заглушающим слова извне, звучало: «Что мне ответить на это? Почему именно я всякий раз слышу подобную исповедь?»

Но Каспар не ждал от него утешений. Терпеливое гнетущее молчание куда лучше формального «Мне жаль». Не было таких слов и их сочетаний, способных хоть на минуту заглушить непомерное чувство скорби и вины. Потеря ребенка. Это рана, которую не зашить никакими нитками, и даже времени не под силу ее залечить. Уродливым болезненным шрамом горе вечно будет высечено в воспоминаниях родителя, причиняя нестерпимую боль всякий раз, как дотронешься.

– Это все я, – прикусил губу Каспар, уставившись в окно. Слезы непрерывно текли по щекам. – Я виноват во всем, что случилось с моей женой и детьми. С Катрин. Я должен был уделять ей больше времени. Я должен был чаще звонить ей. Тогда она бы ни за что не пошла с незнакомыми людьми… Нет, я не должен был отдавать ее в школу. Я должен был быть осторожнее… – Он прикрыл рот рукой. Дрожь терзала его тело, и Каспар уже был не в силах с ней справиться. Оставалось тихонько, почти незаметно плакать и твердить: «Я должен был… Должен был».

– Не вините себя. Они бы все равно добрались до них.

– Я велел Шарлотте переезжать. Бедные девочки, очередной переезд. Они… Они даже не знают… О том, что… их младшей сестры больше нет. Как я скажу им об этом? Шарлотта убьет меня, и вполне заслуженно.

Саша выдержал паузу. Он не ждал продолжения исповеди и мог позволить себе спросить:

– Что вы будете делать дальше?

Каспар приложил холодную руку к лбу, затем смахнул слезы, и голос его немного окреп.

– Эта война унесла столько жизней. А главное, что в ней не было никакого смысла. Все умерли напрасно. И виновница – Делинда – теперь уж мертва и не сможет ответить за все, что сделала.

– Ее смерть была весьма мучительной.

– От этого нисколько не легче, – продолжил он осторожным тоном. – Мне сообщили, он убил ее. Все-таки убил. Они все, вся семья, друг друга переубивали. И пресса об этом даже не знает, и потому не знают люди.

Каспар замолчал, по-прежнему глядя в окно, в просвет между темными шторами.

– Я хочу забрать его, уехать отсюда и больше никогда не возвращаться.

– Я нашел адвоката и собрал материалы, которые помогут Александру.

– Ни один материал не подарит ему свободу и прежнюю жизнь, вы это знаете. Только побег и смена имени. Даже то, о чем он мне рассказал, не спасет его.

– Так вы знаете?

– Он успел рассказать мне перед расставанием.

– У вас есть план?

– Есть. Но одному мне не справиться.

– Я сделаю все, о чем вы только попросите.

– Безмерно благодарен за это.

– И все же нам нужно попробовать очистить его имя.

– Вы знаете, чем все кончится. Даже если бы он был полностью чист и Мировой Совет, полиция, секретные службы, суд знали об этом, они бы все равно его приговорили. Людям нужен виновник. Людям нужна расправа, чтобы утолить свою боль. Они сделают из него козла отпущения, а о Делинде упомянут вскользь – что можно поиметь с мертвой?

Он погладил колени, немного морщась.

– Как ваши ноги?

– Благодаря механическим установкам все хорошо. Александр оставил мне достаточно ампул для инъекций.

Саша вдруг ощутил необходимость рассказать ему правду, но данное когда-то Александру слово не позволяло ему развязать язык.

«Неужели он всегда собирается скрывать от Каспара, какой ценой далось это лечение?»

Саша задумался, как поступил бы на его месте. Хотел бы он узнать, что ходит на своих двоих, потому что дорогой ему человек позволил какому-то мерзавцу надругаться над ним?

Каспар заметил долгий печальный взгляд,