Рядом с Пилсудским в трудном для него 1923-м были люди еще достаточно молодые, энергичные, честолюбивые, познавшие вкус власти. В разное время они связали свою судьбу с комендантом, бригадиром, маршалом, всегда были его верными соратниками, вместе с ним достигли цели своей борьбы, добыли для Польши независимость. И вот теперь пришедшие на готовое политиканы игнорируют их вклад в борьбу за польское государство, предлагают отойти на второй план, унижают их вождя. Они видят, что польское политическое поле уже занято другими и для них на нем нет места. Полная неудача созданной некоторыми из них партии «Национально-государственная уния» на выборах 1922 года утвердила их в убеждении, что им никогда не удастся завоевать не то что доминирующей позиции в политической системе, но и просто закрепиться в ней. Оставалось только одна возможность – вернуть к власти своего вождя и править от его имени. Тем более что они прекрасно знали, что маршала интересуют только внешняя политика и армия. И для полного контроля за другими сферами государственной жизни ему потребуются они, верные и точные исполнители всех его планов. Существование подобных настроений в лагере пилсудчиков не было тайной для их противников, они внимательно отслеживали их действия, в каждом их шаге стремились увидеть второе дно – в какой степени они служат делу возвращения Пилсудского на политический олимп.

В начале октября 1923 года Владислав Барановский в разговоре с Пилсудским упомянул, что в обществе и армии появилась мысль об организации заговора против существующего правительства. Весьма показательна реакция маршала. Он замахал руками и заявил, что не одобряет и не позволяет этого делать, «если вы спросите о моем мнении и с ним считаетесь. Как политики можете поступать так, как считаете нужным. Но армии таких предложений не делайте, она должна остаться вне политики, даже вопреки своим желаниям и чувствам ко мне».

К числу попыток силового возвращения Пилсудского к власти можно, пожалуй, отнести события осени 1923 года, часто называемые по главному их месту действия краковскими. Непрерывно ухудшающееся экономическое состояние страны, разбушевавшаяся инфляция, нарастающие трудности повседневной жизни стали причиной мощного подъема забастовочной волны в промышленных центрах Польши. Особенно встревожила правительство забастовка железнодорожников в Кракове и окрестностях, парализовавшая основной в то время вид транспорта в важном регионе. Не будучи в состоянии удовлетворить требования бастующих, правительство 25 октября 1923 года решилось на крайнюю меру, введя на железных дорогах военное положение. С этого момента все железнодорожники 1883 – 1901 годов рождения считались призванными на действительную воинскую службу. Одновременно командующий Краковским военным округом ввел военно-полевые суды для лиц, подлежащих военному судопроизводству. Уклоняющиеся от призыва транспортники считались дезертирами.

Это решение правительства вызвало резкое противодействие партий оппозиции. ППС пригрозила объявлением всеобщей стачки своих профсоюзов, если правительство не отменит своего распоряжения. Аналогичную позицию заняли руководители Национальной рабочей партии (НРП) и коммунисты, также имевшие свои профсоюзные центры. В воздухе запахло серьезным социальным конфликтом, а коммунисты даже ожидали революции. Единственным средством избежать его был компромисс, но правительство, не желая показывать свою слабость, на него не пошло.

5 ноября всеобщую стачку членов своих профцентров объявили ППС и НРП, а в Кракове забастовали все предприятия и учреждения. Полиция получила приказ разогнать собиравшихся на улицах в районе Рабочего дома людей, в результате столкновений с обеих сторон появились первые раненые. На следующий день на помощь полиции были направлены воинские подразделения. Краков стал ареной уличных боев. Манифестанты не только оказывали сопротивление силам правопорядка, но и сумели разоружить ряд подразделений, и даже захватили броневик. При этом раздавались возгласы: «Да здравствует Пилсудский!», «Да здравствует народное правительство!», «Долой Витоса!» Некоторые районы города полностью контролировались участниками акций протеста. Общий итог столкновений в Кракове – 32 убитых и более 100 раненых с обеих сторон, жертвы были и в других городах. И правительству, и оппозиции стало ясно, что ситуация может выйти из-под контроля. Поэтому стороны наконец-то пошли на компромисс. Правительство отменило свои распоряжения последних дней и пообещало рассмотреть экономические требования забастовщиков, а ППС и ее профсоюзы прекратили всеобщую и железнодорожную забастовки.

В ходе краковских событий и правительство, и руководство ППС получали информацию, что большой интерес к событиям проявили пилсудчики, что в Краков прибыла большая группа вооруженных и проинструктированных людей, целью которых было дальнейшее обострение конфликта, занятие восставшими Кракова и организация марша на Варшаву. Трудно судить о степени достоверности этой информации, однако ряд биографов Пилсудского считают ее заслуживающей доверия. Они полагают, что это была уже вторая за год попытка людей из окружения отставного политика создать благоприятные условия для его возвращения во власть. Но если в декабре 1922 года это был экспромт, намерение, то в ноябре 1923 года, когда у пилсудчиков было некоторое время для подготовки, можно говорить о попытке практических действий. Причина неудач в обоих случаях была общая: нежелание социалистов взаимодействовать в кризисных ситуациях с пилсудчиками и предпочтение политическим методам разрешения конфликтных ситуаций[198].

Несомненно одно – Пилсудский хотел вернуться к активной деятельности, предпочтительно в армии. Но при этом он желал всей полноты военной власти и независимости от непредсказуемых изменений на политической сцене. Это стало очевидным на рубеже 1923 – 1924 годов. Пока у власти было правоцентристское правительство Витоса, о каком-либо возвращении в армию не могло быть и речи. И не только потому, что проект генерала Шептицкого об организации высших военных властей абсолютно противоречил представлениям Пилсудского по этому вопросу. В речи в Малиновом зале «Бристоля» он прямо сказал, что служить национальным демократам не намерен. Но в декабре 1923 года ситуация изменилась. Правительство, после раскола в парламентском клубе партии Витоса, подало в отставку. Проект Шептицкого перестал быть актуальным.

Первоначально миссия создания правительства была поручена лидеру левой крестьянской партии Станиславу Тугутту. Он предложил Пилсудскому пост военного министра и получил согласие последнего, но на определенных условиях: восстановить действие январского 1921 года декрета об организации высших военных властей. Как записал в своем дневнике Свитальский: «Комендант все время подчеркивал, что в ходе этого кризиса нужно избавить от партийной игры портфели министра военных дел и министра иностранных дел. Это должна быть первая фаза ограничения парламента до надлежащих границ»[199]. Однако Тугутт не сумел сформировать кабинет.

Так как парламентское большинство создать не удалось, Польша вновь была обречена на внепарламентское правительство. О роспуске сейма и назначении новых выборов большинство партий не хотели слышать. Новый кабинет возглавил известный экономист, общественный и политический деятель Владислав Грабский, долгое время связанный, как и его брат Станислав, с национальной демократией, но постепенно отошедший от нее. Это правительство оказалось весьма устойчивым, просуществовав почти два года, то есть дольше всех кабинетов парламентского этапа в истории межвоенной Польши. Грабский предложил сейму радикальную программу выхода из кризиса и получил поддержку правых и центристских партий. Важнейшими его достижениями, несомненно, были преодоление финансового кризиса, введение стабильной национальной валюты – польского злотого, обеспеченного золотовалютными резервами, – создание независимого от правительства эмиссионного Польского банка, успехи в стабилизации экономики.