– Мне это говорили почти все. Хотя вряд ли кто-то представлял, насколько, – я помолчала чуть и добавила: – Ваш мир для меня отчасти похож на давний период истории мира моего с вкраплениями элементов более поздних веков, а отчасти не похож ни на что. У нас вот магии нет и воздушный транспорт летает благодаря механизмам и технологиям… да, собственно, все машины так функционируют: автомобили, бытовая техника, компьютеры… – я запнулась, не в первый уже раз осознав, что даже объяснить ничего толком не могу.

Эветьен иногда расспрашивал о моём мире, как он устроен, чем отличается от их, но при ближайшем рассмотрении стало ясно, что тяжело выдать сколько-нибудь связный рассказ о том, что меня окружало в прошлой жизни. Я не могла объяснить, как работает большинство приборов, которыми пользовалась регулярно, что за зверь интернет, почему люди уделяют столько внимания своим гаджетам и как человечество не вымерло без магии.

Тисон опустил голову, то ли разглядывая нечто интересное на подоконнике, то ли устав лицезреть задний дворик, и я, не выдержав, вскочила.

– Тисон, помнишь, ты говорил, что ни на чём не настаиваешь и ничего у меня не требуешь? – выпалила на одном дыхании. – Я тоже ни на чём не настаиваю и ничего от тебя не требую. Ты не должен ничего объяснять, не обязан принимать меня вместе со всеми моими земными тараканами и хранить мою тайну. Мне жаль… действительно жаль, что я не рассказала тебе раньше, но… я и впрямь не могла предугадать твоей реакции. Я боялась, хотя это, конечно, не оправдание обману и… вообще всему. Прости. Знаю, всё так по-дурацки вышло, и я вела себя…

Как девица облегчённого поведения.

Безголовая к тому же.

Подставила Тисона под удар – мы же не встречались тайком, в укромном месте без чужих глаз, но рыцарь открыто и при свидетеле вошёл в девичьи покои, из которых не вышел ни через несколько минут, ни через полчаса. Кили наверняка знала, что Жизель не будет до утра – сомневаюсь, что её ночные отлучки такой уж большой секрет, – и не надо быть великим мыслителем, чтобы предположить, чем мы с Тисоном можем заняться. В определённой степени повезло, что служанка отправилась к Эветьену, а ведь могла и ещё кому-то донести. И ждало бы нас пробуждение куда хуже того, что было по факту.

А если донесла?

Или тогда Тисона не выпустили бы из дворца? А раз он с нами поехал и уже столько времени в доме брата провёл, то обошлось?

– В общем, ты имеешь полное право выйти отсюда и забыть о моём существовании. Или доложить куда следует.

– Куда доложить? – Тисон внезапно повернулся, приблизился ко мне, заслоняя свет от окна.

– Не знаю, – пожала я плечами. – Закатникам. Или своему начальству из ордена. Или кто там отвечает за выкорчёвывание еретиков…

– Нет, Лия, – Тисон обхватил моё лицо ладонью, вынуждая посмотреть ему в глаза. – Ты не еретик, о чём ты? Ты пришла из другого мира, какая в том ересь?

– Сам же сказал, ваша священная книга отрицает существование других миров, – напомнила я.

– Но ты здесь, – почему-то под его взглядом, пристальным, пылающим, захотелось расплавиться в лужицу.

И поверить.

В то, что он верит мне и между нами не всё ещё потеряно. Что до прочего, то мы обязательно справимся… как-нибудь.

– Угу. Думаю, следовательно, существую, – всё же не удержалась я от мрачной шутки.

– Я могу выйти отсюда, ты права, – лицо Тисона оказалось так близко к моему, что губ коснулось его дыхание, голос упал до шёпота. – Однако забыть не смогу. И ты…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вместо продолжения мысли он поцеловал меня, осторожно, словно проверяя мою реакцию, но с той требовательной ноткой, от которой в моей голове будто переключатель щёлкал, переводя в другое состояние. То самое, где трудности с тормозами.

В ответ я обвила шею Тисона руками, прижалась к нему, позволяя углубить поцелуй и опустить меня на кровать, и на том серьёзные разговоры у нас закончились.

Глава 25

Из постели мы вылезли только к вечеру. Не то чтобы мы весь день совсем не покидали её пределов, занимаясь исключительно любовью. Покидали, конечно.

Служанку найти, попросить принести еду в спальню.

Забрать нагружённый тарелками поднос.

Потом выставить пустой.

Ещё просто валялись и болтали. В основном, о всякой ерунде, хотя Тисон тоже быстро приобщился к расспросам о чужом мире. Правда, его мало интересовали вопросы общего мироустройства, политики, географии и быта, куда больше занимало, кем я была, как жила, чем занималась. И слушал он с выражением задумчивого сдержанного любопытства, явно пытаясь вообразить мою жизнь через призму собственных представлений о мире. Я подозревала, что для Тисона всё равно тяжело складывать одно с другим, примиряться с идеями, противоречащими тому, чему его учили, что было нормой для его жизни. Но радовало, что он в принципе готов это принимать, что не отвергает мои слова если не как наказуемую храмовниками ересь, то как бред сумасшедшей, фантазию, ложь, придуманную корысти ради.

О чём мы точно не заговаривали, так это о будущем, о дне завтрашнем, об очевидном факте, что наши непонятные отношения не могут продолжаться вечно. Скоротечный этот роман обречён, даже не будь Эветьена и нашей с ним помолвки. Что бы мы оба ни чувствовали, какими бы надеждами ни тешились втайне, никто не мог отменить обетов Тисона, устава ордена Рассвета и принадлежности меня как Асфоделии к роду Тиаго. Формально я остаюсь ею, я носительница чужого тела и никогда уже не буду полностью той Алёной, какой была всю земную жизнь.

Я по-прежнему я и всё же не совсем. Что-то переменилось и не только тело и лицо. Начинало казаться, что и в мире вокруг тоже что-то успело поменяться, но я пока не понимала, что именно. Разумеется, были и очевидные моменты.

Выбор жребием, повернувшийся не так, как того требовали традиции. Что из этого выйдет, чёрт его знает.

Досрочное замужество одной из избранных, причём в брак ей предстояло вступить отнюдь не с императором.

Наша жизнь фактически втроём. Поведение и мотивы Эветьена оставались загадкой не меньшей, нежели затягивание Стефанио оглашения имени суженой. Я честно пыталась предположить, что могло двигать моим женихом, когда он разрешил брату поехать с нами и это после увиденного в спальне. Или когда