4.4.17. Ведь все эти движения и состояния неподвластны разуму и происходят без его участия, поэтому, когда мы говорим, что люди под влиянием страстей действуют неразумно, мы не имеем в виду, что они недостаточно хорошо рассуждают, то есть употребляем слово «неразумно» не как антоним к слову «рассудительно», но хотим сказать, что такой человек действует безо всякого участия разума».

4.4.18. Хрисипп ясно показывает в этих словах два значения слова «неразумное», которые действительно имеются в греческом языке: одно противоположно слову «благоразумное», а другое означает, что нечто полностью лишено разума.

4.4.19. Итак, «благоразумному» противоположны заблуждение и ошибочное суждение; а то, что происходит совсем без участия разума, есть стремление и движение по страсти.

4.4.20. Если бы слово «неразумное» имело другие значения, то он не замедлил бы сказать о них, показывая, что ни одно из них не подходит, когда слово «неразумное» употребляется применительно к страсти души, но в этом случае подходит лишь то, что он назвал происходящим без участия разума.

4.4.21. Ведь как бы плохо человек ни рассуждал, он не лишен разума полностью, но лишь заблуждается; а все порывы, возникающие под влиянием гнева или вожделения, появляются без участия разума, и поэтому, когда Хрисипп называет их «неразумными», он употребляет это слово в другом значении, значении при котором α- означает отсутствие того, что обозначается словом, идущим после него.

4.4.22. Неподвластное разуму движение души неразумно именно в этом значении — иными словами, при нем разум совсем не используется.

4.4.23. Ведь если предположить, что при неразумном движении души мы пользуемся разумом, то получится, что Хрисипп неправильно сказал в первой книге сочинения «О страстях», что, действуя по страсти, человек не «действует на основании ошибочного суждения или не учитывает чего-то в своих рассуждениях», но «действует без участия разума и не подчиняется ему», а также опровергнут будет приведенный мною несколько ранее отрывок из сочинения «Терапевтика», в котором он говорит, что в определении страсти слово «неразумное» не обозначает противоположное благоразумному, но употреблено в другом значении, то есть обозначает неподвластное разуму и уклонившееся от него.

4.4.24. Итак, далее он говорит: «Такого рода состояния являются неуправляемыми, так что люди не хозяева себе, а влекутся чем-то посторонним, — подобно тому, как стремительно бегущие увлекаются вперед и не властны над этим движением»[330].

4.4.25. Поэтому Хрисипп правильно написал следующее: «Но те, кто движется согласно разуму как их руководителю и направляет свой путь по нему, властвуют — к какому бы выводу ни приходили — над этим движением и его порывами или неподвластны им»[331].

4.4.26. Здесь он специально вставляет в свое рассуждение слова «каким бы он ни был», подчеркивая таким образом отличие страсти от ошибок.

4.4.27. Ведь независимо от того, является разум здравым и истинным или слабым и заблуждающимся, действующий согласно его повелениям никогда не впадет в страстное состояние.

4.4.28. Ведь направляемый истинным суждением действует подобающим образом, а направляемый суждением ложным — дурно и ошибочно. Там, где разум является предводителем, может иметь место или добродетельное деяние, или ошибка, но ни в коем случае не страсть.

4.4.29. Например, считать, подобно Эпикуру, что удовольствие является высшим благом, — есть ошибочное и ложное суждение разума; любая активность души и все движения отдельных частей души, которые мотивированы этим ложным суждением, а именно стремлением к удовольствию, с необходимостью будут дурными и ошибочными, но еще никак не являются страстями; ведь характерная особенность страсти есть именно то, что при ней движения души неподвластны разуму.

4.4.30. Поэтому Хрисипп правильно написал следующее: «Движущиеся согласно разуму и повинующиеся ему, как вождю, управляют и ими — то есть движениями отдельных частей души — и происходящими из них стремлениями, подобно тем, кто прогуливается, а не как бегущие под уклон и насильственно увлекаемые собственным стремлением».

4.4.31. Далее, соединяя написанные ранее рассуждения с этими, он добавляет: «Те же, кто повинуется разуму, как своему вождю, каким бы он ни был, властвуют над этими движениями и сопутствующими им стремлениями и, подобно спокойно идущему человеку, повинуются всякий раз, как разум напомнит о себе»[332].

4.4.32. Не удовлетворенный этими словами, он прибавляет: «Поэтому о движениях, неразумных в указанном смысле, также говорят как о страстях и как о чем-то противоприродном, ибо они выходят за пределы разумного состояния»[333].

4.4.33. Какие «такие» движения? Не очевидно ли, что это движения, происходящие безо всякого рассуждения, без участия разума, который природа дала нам в качестве руководителя всех движений всех частей нашего существа? В страстях же он не руководит? Поэтому он говорит, и говорит очень правильно, что все движения, совершаемые по страсти, нарушают разумное устройство.

4.4.34. Ведь если разумное устройство живого существа имеет разум в качестве руководителя, но при движениях, совершаемых по страсти, он не сохраняет своей власти и не руководит страстными движениями, тогда тот, кто действует по страсти, выходит за пределы разумной природы. Действительно, если не разум руководит стремлением, пусть сами сторонники Хрисиппа ответят нам, что тогда руководит.

4.4.35. И они не смогут ответить, что это не разум, но и не какая-то другая сила. Ведь тогда они согласились бы, что некое движение не имеет причины, а именно таких заявлений они убеждают более всего остерегаться и порицают Эпикура за то, что он часто допускает их.

4.4.36. Итак, если ничто не происходит без причины, а это положение признано почти всеми философами, а не только Хрисиппом, или Аристотелем, или Платоном, пусть они ответят нам на вопрос, какова причина движения по страсти.

4.4.37. Ведь разум не является ни руководителем, ни причиной таких движений в том смысле, в котором он является руководителем и причиной ошибочных или верных утверждений.

4.4.38. Посидоний — я полагаю, потому, что воспитан на геометрии и более других стоиков обучен следовать в своих рассуждениях логике — постыдился отрицать очевидные вещи и внутренних противоречий, которые содержатся в рассуждениях Хрисиппа, и попытался приблизить к платоникам не только самого себя, но и Зенона Китийского; почти все другие стоики предпочитают следовать ошибкам Хрисиппа вместо того, чтобы принять истину.

4.5.1. И теперь самые знаменитые из них, когда мы спрашиваем, какова причина страстного движения, уходят от прямого ответа с помощью хитроумных уловок, ничего не объясняя: то они заявляют, что причиной движения по страсти является ошибочное суждение и ложное мнение; то, смущенные приведенными рассуждениями Хрисиппа, отступают от этого заявления и предполагают некое беспричинное движение. Они никогда не бывают последовательными