– Нед убежал, – огрызнулась женщина. – И я не знаю куда. Он вырвался из моих рук. От всех этих воплей и гама ему стало не по себе.

Муж отвернулся от нее, чтобы не затевать ссору при всем честном народе. Его постоянно раздражало, что вместо того, чтобы мужать, его девятилетний сын любил поплакать и спрятаться за юбками матери. Кроме того, никаких перспектив на будущий рост в духе короля Эдуарда в нем также не усматривалось. Ричард даже подумывал о том, не прав ли Бекингем на самом деле.

И под яростным взглядом жены Глостер с благой улыбкой обратился к толпе:

– Итак, я провозглашаю, милостью Божьей, новое правление… Однако мы продолжаем вековую королевскую династию. Пусть, наконец, настанет мир – под белой розой Йорков, под королевскими львами. Сегодня я проснулся лордом-протектором, а усну королем Англии.

Под приветственные возгласы он взял Анну за руку и повел ее вниз по ступенькам к ожидавшему будущую королеву конному паланкину и к приготовленному для него самого боевому коню. Бекингем приготовил для избранного монарха восьмерых пажей, молодых людей в точности одинакового роста, одетых в красный и белый атлас. Эти же цвета в одежде Анны дополнял синий цвет, в честь Пречистой Матери Господа нашего. Буйство красок пролилось на серые улицы, взволновав толпу, стремившуюся увидеть отбытие королевской четы.

Лорды и гости Ричарда уже сплошным потоком текли к Вестминстеру, куда многие из них заранее отправили слуг, чтобы те заняли им удобные места. Ричард заметил, что жена его держится напряженно, и пригнулся к ней, чтобы поцеловать. К раздражению будущего короля, она отвернулась, так что губы его лишь мазанули по ее щеке.

В окружении приветствовавшей их толпы Глостер не мог огрызнуться на нее так, как ему хотелось. Тем не менее у нее уже вошло в привычку портить ему мгновение триумфа какой-нибудь вздорной выходкой.

Ступив сперва на сажальный камень, Анна заняла свое место в носилках, склонившись всем телом к служанке, поправлявшей ее платье, чтобы оно красиво ложилось и скрывало очертания ноги и бедра.

– Благодарю вас, леди Бофорт, – обратилась она к приглядывавшей за ней благородной даме.

Ричард бросил снисходительный взгляд на эту старую перечницу.

– Не спускайте с нее глаз, миледи. В ней заключается мое величайшее сокровище.

Маргарет Бофорт присела в коротком реверансе, однако никакого удовольствия на лице ее не отразилось. Лорд-протектор сдался. Да, он вправе ждать в такой день от жены участия в его радости и победе. Видит Бог, он немало потрудился для того, чтобы добиться поставленной цели. Спина болела уже совершенно невыносимым образом, лопатка воротцами открывалась под рубашкой, намекая на то, что ей не просто неудобно, а очень больно.

Все то время, пока архиепископ будет молиться над его головой, а монахи – петь свой «Te Deum», он будет ощущать только боль. И улыбаться перед лицом народа. Хорошо, что жена его поступает подобным образом, подумал Ричард.

Похоже было, что их сын не желает присутствовать на коронации родного отца… Эдуард, которого они с женой звали Недом, чтобы отличить от целой дружины парнишек, названных в честь покойного короля. Единственный сын Ричарда, который теперь становится принцем Уэльским и однажды будет коронован в свой черед. Глостер с гневом представил себе, что мальчишка играет где-то неподалеку в такой важный момент в жизни его отца.

– Леди Бофорт, – обратился он к камеристке, – не соизволите ли по моей просьбе послать кого-нибудь на поиски моего сына Неда? Мне сказали, что этот маленький… несмышленыш куда-то сбежал. Я бы хотел, чтобы он все-таки увидел коронацию своего отца. Я прикажу привратнику Вестминстера приберечь для него место.

К его разочарованию, компаньонка его жены сперва посмотрела на Анну, и лишь получив от нее едва заметный кивок, присела в реверансе. Ричард возвел глаза к небу. Итак, можно быть королем… да-да, королем Англии и не пользоваться уважением в собственном доме. И он поклялся себе в том, что сегодня ночью обязательно взойдет на супружеское ложе. Он настоит на своем, захочет Анна этого или нет. В конце концов, его сыну нужны братья и сестры. Так что никаких разговоров о головной боли и кашле.

Садясь на молодого мерина, будущий король праздно прикинул, каким по номеру носителем своего имени станет его сын по восшествии на престол – Эдуардом Пятым или Шестым. Потом мысль его обратилась к обоим племянникам, находящимся в башне Тауэра. Ричард посмотрела на восток… Вдали, возвышаясь над городскими крышами, маячила Белая башня. Слышны ли там праздничные крики? Вполне возможно, подумал лорд-протектор.

Когда он станет королем, ему придется подумать об участи племянников. Быть может, этот вопрос придется обсудить с Бекингемом. За последние месяцы молодой герцог доказал ему свою преданность, подчас даже смущавшую своей прямолинейностью. Трудно было поверить в то, что дед его воевал на стороне Ланкастеров и был убит под Нортгемптоном. Впрочем, возможно, этот факт объяснял нападки Бекингема на короля Эдуарда – Ричард пока еще не пришел к определенному мнению на сей счет. Именно Бекингем добавил к подданной в парламент петиции обвинение Элизабет Вудвилл в колдовстве, приписав ей обольщение короля Эдуард своими злыми чарами. Он произносил там свою речь с таким рвением и пылом, что, вопреки всем былым деяниям усопшего, едва не задвинул его на задний план, будто король Эдуард был ничего не значащим пустяком.

Ричард нахмурился при этой мысли. При всем том, что он хотел поддержать Бекингема, за парнем придется следить.

При жизни брата герцог Глостер был в высшей степени предан ему и гордился этим настолько, что не видел в себе более достойной уважения черты. Он обожал Эдуарда, чтил в нем человека, достойного более высокой короны, чем та, которую носил его брат. Рана, оставленная утратой старшего брата, еще не зажила в его сердце. В жизни его больше не будет человека, достойного такого доверия.

Наконец Анна дала знак, что готова. Ричард очнулся от мрачных раздумий и кивнул своим телохранителям и пажам, начинавшим шествие впереди королевской четы. Оставив позади долю прежнего хорошего настроения, он направился рядом с женой вперед сквозь ликующую толпу. Впереди запели трубы и ударили барабаны, поторопив его сердце. Перед королевской четой и позади нее ехали рыцари в блистающих серебром латах.

Хорошее настроение понемногу возвращалось к Ричарду, и он поднял руки, приветствуя толпу, отчего спина у него опять заболела. С каждым прожитым годом эта боль становится все хуже и хуже, подумал он. Боль, с которой, по его мнению, он мог бы пожить всю свою жизнь, с возрастом становилась все менее и менее переносимой. И как ни неприятно было в этом признаваться, физическая сила и уверенность двадцатилетнего человека, говорящего себе: «Такое мне нипочем», недолговечны сами по себе. Брат и возлюбленный король может умереть. Обет может забыться, спина способна скривиться еще сильнее, боль может сделаться беспощадной.

Откинувшись от стола, Ричард вздохнул. Лето растянулось на целый век – такого долгого лета еще не было на его памяти. Даже в ноябре короткие осенние дни еще дышали теплом. Листья давно сделались золотыми и красными в тысяче оттенков обоих цветов, однако солнце светило, и дожди – о Боже! – случались только по ночам. Королева Анна сопровождала своего мужа в Королевском Обходе, и великая процессия, судьи и лорды, уже добрались до такой северной окраины, как Йорк. Нынешний визит отличался в памяти Ричарда от того, давнего, с Эдуардом, и от дюжины других посещений этого города.