Я сразу поднял вопрос о том, как Марк появился в тех фильмах. Я спросил его, почему, по его мнению, он столкнулся с таким негативным отношением.

Он не уклонился от ответа на этот вопрос и позже подтвердил свои слова уже для Марка Олшейкера, как и для меня.

– Я пытался позаботиться о Мелиссе и о Райане. У меня действительно не хватало времени на то, чтобы печалиться и горевать, и я бесился из-за того, что кто-то убил моего сына. Но я пытался сохранить свою семью. Затем, когда снимали второй фильм, Мелисса скончалась, а Райан ушел. Я остался совсем один. Однажды я пытался покончить жизнь самоубийством. Дважды отправлялся в реабилитационный центр только потому, что больше не мог с этим справляться. У меня возникало много мыслей о самоубийстве, и я пребывал в глубокой депрессии.

Это важные слова, они помогают лучше понять суть ошибок в судебном деле, да и главную тему всей книги. Если мы будем судить людей по первым впечатлениям и внешнему виду, если начнем применять стереотипы и действовать согласно общепринятому мнению, то мы ужасно рискуем сделать о людях неверные выводы. Троице из Уэст-Мемфиса вынесла неверный приговор вся правовая система, а Марка Байерса позже неверно оценил более широкий суд общественного мнения. Несмотря на обилие самопровозглашенных экспертов, которые то и дело выступают в любом ток-шоу на телевидении, а также на высмеиваемые всеми клише по этому поводу, психологическая криминалистика работает на гораздо более глубоком уровне, чем эти поверхностные суждения, и предназначена для того, чтобы отыскать реальные факторы, заставляющие людей делать то, что они делают. Именно с ее помощью я смог пробраться от мультяшного изображения к реальному Джону Марку Байерсу.

– Я нервничал, просто находясь рядом с ним, – позже вспоминал Байерс о своей первой встрече со мной. – Думал, будто он составляет мой профиль. Он сказал на это, что уже сделал это давным-давно.

Когда я оказался в доме, мне стало еще труднее дышать в замкнутом пространстве. Но теперь Марк и Джеки, казалось, чувствовали себя более комфортно. Описывая место преступления и мотивацию неизвестного субъекта, я объяснил им ход своего анализа: убийства не стали делом рук совершенно незнакомого человека, бродяги или сексуального извращенца. Инцидент начался как попытка высмеять и наказать жертв, а не как преднамеренное убийство, но преступник потерял контроль над ситуацией и не мог рисковать, если его обнаружат. Оружие или орудия, применяемые для совершения преступления, никто не приносил с умыслом на место преступления, например, там не было веревки или шнура для связывания. Этот неизвестный субъект, может, и не совершал раньше убийство или любые другие серьезные преступления, но наверняка сталкивался с жестокостью в прошлом, и, если его не остановить, он продолжит действовать жестоко и в будущем. Тот факт, что он спрятал одежду с помощью палок и бросил велосипеды в воду, демонстрирует изощренность преступника гораздо выше подросткового уровня. Этот человек жил по соседству и отличался психопатическим складом личности. Он мог посмотреть вам прямо в глаза и сказать, что он этого не делал.

Как мог один человек связать троих детей? Джеки хотела знать это.

Я объяснил, что дети знали его и либо уважали, либо боялись его авторитета. Также может быть, что он заставил одного мальчика связать другого. Судя по тому, что я знал о личности Криса, он мог противостоять этому злобному хулигану-взрослому, и его неповиновение заставило ситуацию выйти из-под контроля.

Марк Байерс задумчиво слушал. Наконец он сказал:

– Вы описываете кого-то вроде Терри Хоббса.

Он признал, что с тех пор у него остались вопросы без ответа. Его подозрения насчет Терри оказались настолько сильными, что он решил провести эксперимент.

– Гитчелл сказал нам, что обнаружил портфель с несколькими фотографиями, в нем были нож, пистолет и немного наркотиков. Но он никогда не показывал этих фотографий. Ну так вот, я как-то сказал Терри: «Помнишь, ты видел фотографию, на которой Дэмиен сидел на твоем диване?» А он ответил: «Да, я помню, видел ее. Пэм, наверное, сфотографировала». И здесь, в нашем доме, он тогда сказал нам с Джеки о том, что всегда подозревал Пэм в сексуальной связи с Дэмиеном. То есть начал впутывать в это дело фотографию, которую я выдумал, ее не было.

Марк также описал, как поглядывал на Терри во время суда, когда Майкл Карсон выступал свидетелем по предполагаемому признанию Джейсона перед ним.

– Достаточно было взглянуть на него. Он выглядел так, будто это звучало для него слишком хорошо, чтобы быть правдой, – заметил Марк.

Думаю, поворотным моментом встречи стало то, что я сообщил им о словах Дэвида Джейкоби. Тот рассказал, что Терри видел детей в тот вечер, хотя сам Терри постоянно утверждал, что целый день не видел ни одного из них, включая Стиви.

– Вот тогда я испугался. Это стало самым ярким моментом прозрения для меня, – позже сказал нам Марк Байерс.

Я спросил его, думает ли он, что именно Кристофер мог оказать сопротивление обидчику и заставить его потерять контроль.

– Я думаю, есть большая вероятность, что это так, – ответил Марк. – Я потратил много часов, гадая, что именно там произошло. И пока дело остается непонятным, у меня все еще нет ответов.

Но он добавил:

– Кристофер первым заявил бы ему: «Вы не мой папа. Я не обязан слушать то, что вы мне говорите». А если что-то пошло не так, он бы сказал: «Я пойду и скажу своему папе!» Он бы первый сделал это.

Когда я уходил, Марк обнял меня. И теперь, когда мы побеседовали, я должен сказать, что из всех участников дела именно он вызвал во мне глубочайшее уважение среди всех остальных. Несмотря на все его недостатки и проблемы, он тот, кто хотел узнать правду с самого начала. Когда ему представили столько фактов, сколько мы смогли предоставить, он проявил честность и силу характера, чтобы принять их, помириться с молодыми людьми, хотя раньше считал их виноватыми, и впоследствии яростно сражался за их свободу и освобождение от ответственности. Если бы правоохранительная сторона имела широту взглядов и смелость Джона