Найдя молодого государя таким неожиданно послушным, епископ уже только мог поздравить и благословить. Тем не менее внезапная перемена пробудила в нём любопытство, потому что согласие принять жену объявляло или разрыв с матерью, или какое-нибудь коварство с её стороны. Этого епископ боялся и хотел лучше объясниться.

– Так, ваше королевское высочество, – сказал он, – значит, вы удачней, чем мы, что над этим напрасно работали, смогли убедить королеву-мать, что дольше откладывать не стоило.

Он взглянул на короля, глаза которого были устремлены в пол.

– У королевы есть предубеждения, которые нелегко победить, – сказал он, – она иначе на это смотрит, до сих пор не соглашается, но я буду вынужден поступить вопреки её желаниям. Сама она, отвечая Герберштейну, выразила в письме, что у меня есть собственная воля, использовать которую в моей власти. Я должен был ей это припомнить и обратиться к этому.

Он поднял глаза на епископа, который радостно захлопал в ладоши.

– Очень удачно! Вы очень справедливо поступили, ваше высочество. Принимая дословно ответ королевы, всю вину вы возложили на себя.

– Королеве Елизавете я объявил, что отсюда мы вместе едем в Вильно, – добавил Август.

Мациёвский вздохнул. Разговор о будущем сейме протянулся ещё какое-то время, после чего Мациёвский уехал.

На минуту оставшись один, король велел позвать подкомория своего двора.

– Извольте объявить итальянцу кавалькатору Тесте, – сказал он, – что впредь в его услугах я нуждаться не буду. Распорядитесть, чтобы ему выплатили его жалованье и пусть возвращается откуда прибыл.

Не объясняя больше, король на этом закончил. Он чувствовал себя обиженным Дземмой, сначала этим замужеством, потом тем легкомысленным приёмом в товарищи по путешествию итальянца. Таким образом бывшая королевская любовница наносила ему урон, показывая, что она легкомысленная и обычная придворная.

Дземма вернулась, как мы видели, на двор Боны, которая, может, ещё что-нибудь строила на её желании отомстить и на её красоте, и на мягком сердце сына. Перед приездом короля появился также Дудич, преследующий жену, которая не хотела его знать.

Он должен был просить аудиенцию у королевы Боны, чтобы пожаловаться ей и просить, чтобы выдала ему супругу, но разгневанная королева обругала его, что не умел обращаться с женой, что не заслужил её симпатии, что совсем был недостоин такой половинки, и избавилась от него, ничего не обещав.

Дземма осталась с фрейлинами, а для мужа была недоступна.

Дудич, не зная, что делать, куда обратиться, ждал приезда Августа; пошёл с просьбой к Мерло, чтобы выхлопотал ему аудиенцию, и решил просить у него помощи.

При таком стечении народа и дел было нелегко найти свободную минуту. Молодой король также не хотел вдаваться в это дело, но разрешил Мерло с утра, когда одевался, впустить бедного Дудича, который, поклонившись до земли, начал сетовать. Он жаловался на Тесту; король заткнул ему рот тем, что уже уволил его и слугой его не был.

– Заступитесь, ваше королевское величество, – добавил Петрек, – скажите вашей милостивейшей матери, чтобы отдала мне жену.

Король пожал плечами.

– Я могу это сделать, – сказал он, – но заранее предвижу, что она не послушает мою просьбу.

Дудич сильно визжал, считая огромные потери, какие уже понёс ради неблагодарной. Ему велели прийти на следующий день. Наедине с матерью Август редко теперь бывал, и избегал того, чтобы не подвергаться пустым упрёкам; но он хотел отдалить Дземму. Теперь он её стыдился.

После обеда зайдя на минуту в столовую комнату в стороне, Август проговорил, что Дудич ему жаловался и требовал отдать ему жену.

– Люди и в том меня готовы обвинять, – прикрикнула Бона, – что я даю ей приют! Но это моя старая воспитанница и служанка. Спряталась под мою опеку, потому что муж – грубиян неотёсанный, который с ней обращаться не умеет. Я не держу её, может ехать, куда хочет, но выгнать не имею сердца.

Она будто с упрёком поглядела на сына, что у него не было сердца. Август шепнул, что из Вильна она ушла с Тестой и показала себя легкомысленной.

– Теста! – ответила Бона. – Сопровождал вместе её и Бьянку. Он также пожалел покинутую всеми, потому что и ты её в Вильне бесчеловечно принял, хотя раньше была тебе очень дорога.

– В Вильне на меня смотрели тысячи глаз, – ответил Август. – Я не мог сделать того, что она хотела, потому что она прямо в замок ломилась.

– Она тебя любит, – сказала Бона тише, – вины её я не вижу.

Король молчал.

– Мне кажется, – добавил он, отходя от Боны, – что она сделала бы лучше, вернувшись к мужу.

– А! Вернуться не может, – рассмеялась Бона, – ибо никогда с ним не была.

На этом посредничество короля окончилось. Когда Дземму спросила, она гордо ответила, что Дудича, простого батрака, знать не хочет и жить с ним не думает. О Тесте речи не было, который как бывший кавалькатор молодого короля искал себе место на дворе у одного из влиятельных панов, и легко его мог получить.

Когда потом Дудич появился у молодого короля, Мерло ему от его имени сказал, что от королевы и от Дземмы ничего не добился.

– Что же мне делать? – рыдал Дудич.

– Ба! На вашем месте, – ответил Мерло, смеясь, – я признал бы за ней победу и знать бы её не хотел.

– Это не может быть! – воскликнул Дудич. – Люди надо мной будут смеяться.

– Они уже и так смеются, – ответил Мерло.

– Ну, тогда нужно убедить, что я, когда что решил, умею на своём поставить.

– Как? – спросил Мерло.

У Петрека уже был, как оказалось, весь план в голове.

Девушки королевы ходили купаться в Буг, их сопровождала пани Дудичева. Место, в котором под ивами и лозой они искали прохлады и отдыхали, было отдалено от города и обозов. Упрямый Петрек хотел устроить там засаду, похитить жену и увезти её домой. Он признался в этом Мерло, который смеялся и потакал.

– Как вы думаете, – спросил Дудич, – прикажет меня старая королева преследовать?

– Не думаю, – сказал Мерло, – у неё здесь достаточно дел, а Дземма ей теперь не так нужна, чтобы излишне о ней заботиться. Если вы так сумеете, чтобы сразу у вас её не отобрали, никто, небось, за ней не погонится, разве что Теста, а тот сил не имеет и людей не соберёт.

Спустя несколько дней вечером разошлась новость, что из фрауцимер старой королевы похитили прекрасную итальянку, и как в воду канула, когда пошла купаться. Охмистрины и девушки, которые с нею были, особенно Бьянка, рассказывали, что видели, когда какие-то вооружённые люди связали ей рот и отнесли