Галилей внес немалый вклад и в формирование языка итальянской прозы. Его считают видным представителем литературного классицизма. Как писателю ему была чужда барочная вычурность языка, многозначность понятий и позиций. Свои идеи он стремился излагать «с помощью самых простых и подходящих слов», добивался ясности и четкости композиции своих произведений. Его «Диалог о двух главнейших системах мира» обладает высокими художественными достоинствами. Они выпукло проступают и в драматизме самого повествования – в напряженных спорах участников диалога об истинности теории гелиоцентризма, в ярких образах спорящих венецианцев, в ясном живом языке, рассчитанном на широкого читателя, что сделало «Диалог» прекрасным образцом нового научного стиля. Хотя это сочинение Галилея было включено в «Индекс запрещенных книг», оно приобрело огромную популярность во всей Европе (вскоре после опубликования «Диалог» был переведен на латинский и ряд национальных языков). Научный памфлет Галилея «Пробирщик» (1623) стал образцом сатирической литературы – здесь едкой критике подвергнута позиция иезуитов, их решительное неприятие гелиоцентризма.

Поскольку философия в XVII в., как и в Средние века, включала в себя весь комплекс естественных наук, открытия Галилея в области механики и астрономии имели важное философское значение. Было выдвинуто и обосновано понятие объективного физического закона природы. Астрономические открытия Галилея подтверждали объективный характер гелиоцентрической картины мира, ломали устои схоластической философии. В условиях Контрреформации, когда католическая церковь ставила жесткие преграды свободомыслию и настаивала на незыблемости авторитета Аристотеля в вопросах науки, Галилей, отстаивая право на свободу познания, развивал теорию изучения «двух книг» – Священного Писания и великой Книги природы. Именно вторая книга, утверждал он, и составляет истинный предмет философии. В своих посланиях (любимом, как и диалог, литературном жанре) он обращал внимание на ошибки комментаторов Священного Писания, подчеркивал, что оно имеет главной целью моральное поучение. Изучение великой Книги природы не следует поэтому связывать с истолкованием Библии, ибо оно требует чувственных наблюдений и их рационального осмысления.

Галилей был убежден, что науку необходимо отделить от теологии и сделать ее самостоятельной сферой знания. Главный метод познания он видел в опыте, эксперименте (у Галилея это часто еще не физический, а мысленный эксперимент), который способен приблизить человеческий разум к постижению истины математическим путем, движением от конкретных наблюдений, фактов к теоретическим обобщениям. К истине возможно лишь приближаться, полагал Галилей, шаг за шагом, постигая малые истины. Особое значение в осмыслении экспериментальных наблюдений Галилей придавал математике, в частности геометрии, утверждая, что «языком природы» являются «треугольники, четырехугольники, круги, шары, конусы, пирамиды и другие фигуры». Галилей сделал заметный шаг в геометрическо-механистической трактовке природы. А в понимании материи, которую он рассматривал как реальную, телесную, корпускулярную структуру, он был близок к античным атомистам.

Формы культурной жизни

Центрами высшего образования и научной жизни оставались университеты, крупнейшими из которых в Италии были Пизанский, Феррарский, Болонский и Падуанский. Последний сохранил общеевропейское значение, привлекая студентов из многих заальпийских стран. Высокую оценку Падуанскому университету дал испанский посол в Венеции дон Луэва, писавший в донесении 1620 г.: «Это самое превосходное и главное публичное учебное заведение среди всех других в Италии». В Падуанском университете, главном центре изучения медицины и других естественных наук, царил дух скептицизма и рационализма. Здесь многие годы преподавал Галилей, учился Джулио Чезаре Ванини, поплатившийся жизнью за свое свободомыслие. Общая атмосфера университета весьма располагала к рационалистическим идеям. И неслучайно Латеранский собор вынес в 1619 г. постановление, в котором именно Падуанскому университету предписывалось искоренить учение о смертности души, распространенное среди преподавателей и студентов, особенно медицинского факультета.

Ванини, получивший образование не только в Падуе, но и в университетах Неаполя и Салерно, был медиком, теологом и правоведом. Он проникся пантеистическими идеями Джордано Бруно, однако, не имея возможности открыто высказывать их в Италии, отправился в протестантские страны, где, как он полагал, не ставились препоны свободомыслию. Ванини читал лекции в университетах Германии и Швейцарии, но не встретил среди протестантов поддержки своих идей. Он побывал в Англии, Брюсселе, наконец в Париже (в 1615–1617 гг.), где смог опубликовать свое главное сочинение «Амфитеатр вечного провидения…» (1615). В нем он излагал учения античных атеистов, используя весьма прозрачную форму критики их позиций. Через год был напечатан еще один его философский труд – диалоги «Об удивительных тайнах природы, царицы и богини смертных», где с позиций пантеизма и рационализма представлен свод знаний о явлениях природы, человеке и обществе. Смелые идеи Ванини, серьезно расходившиеся с ортодоксией, не остались незамеченными католической церковью – в Тулузе он был предан суду инквизиции и в 1619 г. сожжен.

Суровые меры, которыми Рим добивался единомыслия в духе идей Контрреформации, побуждал итальянское общество к поиску новых форм интеллектуального общения. Ими стали многочисленные академии – научные и литературные, которые, хотя и принимали уже устоявшееся в эпоху Возрождения традиционное название «академия», приобретали иной, чем прежде, характер деятельности. В одних случаях академии становились центрами новаторской естественно-научной мысли, в других – литературными кружками. Римская академия Линчеи (рысьеглазых) после вступления в нее Галилея, разработавшего план ее деятельности, приобрела авторитет в научных кругах. Откликом на утверждение опытного знания в естественных науках было появление академий, провозгласивших методом науки эксперимент: в Неаполе возникла академия Инвестиганти, во Флоренции – академия дель Чименто.

Академия делла Круска, основанная во Флоренции в 1583 г., провозгласила своей главной целью борьбу за утверждение единого итальянского языка. Важность этой задачи была особенно велика в условиях Италии, где к началу XVII в. существовало 17 диалектов – пьемонтский, ломбардский, венецианский, тосканский, неаполитанский, сицилийский и ряд других. Тосканский диалект еще в XVI в. получил статус разговорного и литературного стандарта, но его лидерство оспаривали сторонники других диалектов.

Полемика вокруг формирования итальянского языка развернулась с новой силой после выхода в свет в 1612 г. словаря, подготовленного членами академии Делла Круска. Этот словарь итальянского языка был ориентирован на нормы языка Петрарки и Боккаччо, на лингвистическую традицию Флоренции, что вызвало резкую критику, особенно со стороны интеллектуалов Падуи. Так, Паоло Бени издал в том же 1612 г. труд «Антикруска», в котором дотошно отмечал дефекты флорентийской речи. Споры вокруг словаря академии, выдержавшего в XVII в. еще два издания (1623–1691), периодически разгорались – одни воздавали ему должное, другие критиковали, упрекая авторов словаря в консерватизме. И все же академия Делла Круска сыграла весомую роль в формировании единого итальянского языка.

Наряду с академиями, в которых наука тесно соприкасалась с философией, поскольку натурфилософия оставалась на протяжении всего XVII в. значимой мировоззренческой сферой, возникали и собственно литературные объединения. Так, в Неаполе была создана испано-итальянская Академия бездельников, объединившая в своих рядах сатириков и юмористов. На ее