вынырнуть из той глубины, в которую затянули его зрачки. Вспомнила, как он гладил ее по плечу, как смачивал ей губы, когда на свет рождались их дети. Как дрожащими руками впервые прижал к себе их девочек. Как страстно любил ее несмотря на все барьеры и ограничения, которые вставали у них на пути…

Целая жизнь, полная им, пронеслась перед глазами. И теперь, когда ее лихого марсианина нет во вселенной, та стала пустой и совсем ей не нужной. Чарли была совсем молодой, когда встретила Винни, и просто не знала, как жить без него. Или хотя бы без веры, что он однажды придет за ней.

Значит, ей самой следует к нему прийти. Побежать за ним, догнать, взять за руку и пойти плечом к плечу туда, куда он ее поведет. Закрыть глаза и просто идти рядом с тем, без кого нет самой Чарли.

«Подожди меня, любимый! Тут мне нет без тебя места. Подожди — и мы снова перешагнем границу миров вместе… как уже сделали однажды… и даже смерть не разлучит нас!..»

… Винни стоял, сложив руки на груди, и с улыбкой смотрел на нее. Когда она подошла, протянул руку, и Чарли вложила свою маленькую теплую ладошку в его. Сильные пальцы сжали ее кисть, он притянул жену ближе к себе. Обнял за талию, а следом оплел изящный стан кольцом из белого хвоста. Так привычно и естественно! Как она жила без этого последние годы?.. Любимый мужчина поцеловал ее в висок и потянул куда-то. Чарли прижалась к теплому боку, и они, не проронив ни слова, сделали шаг в бесконечность.

Вдовий плач. Нагината. Мир, которого не будет никогда

Комментарий к Вдовий плач. Нагината. Мир, которого не будет никогда

Ссылка на песню К.Яровая “Настанет день…”

https://soundcloud.com/katyayarovaya/nastanet

Настанет день — и в воздухе растает

Твое лицо.

Настанет день — тебя со мной не станет

В конце концов.

Растает тень — рука моя наткнется

На пустоту.

Настанет день — и голос мой споткнется

О немоту.

И побреду я, глаз не подымая,

К своей беде.

Что нет тебя, еще не понимая.

Совсем. Нигде.

Что ты оторван от меня внезапно,

Еще любя.

Пойду туда, где голос твой и запах,

Где нет тебя.

Настанет день — глаза мои забудут

Твое лицо.

Настанет день — тоски уже не будет

В конце концов.

Настанет день — забудут мои руки

Твой контур плеч.

Твой смех и взгляд под тяжестью разлуки

Мне не сберечь.

Но тайный свет любви неутоленной

Неугасим.

И образ твой в душе запечатленный

Навек храним.

Но чудо вот!

Последняя награда

За боль мою

— Еще ты есть.

Ты здесь еще.

Ты рядом!

И я пою:

Настанет день — и в воздухе растает

Твое лицо.

Настанет день — тебя со мной не станет

В конце концов.

Растает тень — рука моя наткнется

На пустоту.

Настанет день…

Катя Яровая «Настанет день.» ©

Спустя 18 лет после победы над Плутарком.

Он не вернулся. Не пришел ни утром, ни вечером, ни день спустя. Исчез, пропал, как будто его и не было. А вместе с ним исчезли дядя Модо и Винни.

Она не видела тела, но знала: ее мужа больше нет.

С его работы не звонили, не пытались узнать, где он, почему не появился на службе. Значит, там известно о случившемся. Значит тот, за кем они отправились, победил.

Нагината отменила приемы в клинике, взяла отпуск и просто ждала, не зная, как жить дальше. Весь день просидела на диване, подобрав под себя ноги и глядя в стену. В душе было темно, в сердце — пусто. Она была совершенно одна. Время от времени Наги закрывала глаза, и тогда в воображении линия за линией появлялись родные черты. Вот скулы, вот глаза, вот морщинки под ними, вот нос, а вот мелкие шрамы, почти скрытые серой шерстью. Она знала о них только потому, что не меньше тысячи раз касалась их кончиками пальцев. А Огонек всегда прикрывал глаза и замирал, будто не мог поверить, что ее осторожные ласки предназначены ему… Вот его плечи, покрытые татуировкой, которую она для него нарисовала. Вот его руки, что так крепко прижимали к мощному торсу… Хотелось взять карандаш и бумагу, но сил подняться просто не было. К концу первых суток ожидания ее сморил короткий сон, но всего через несколько часов Наги проснулась и снова свернулась на диване, укутавшись в толстовку Огонька, которую так и не сняла. Потянулись долгие часы ее одинокого ожидания.

Вечером третьего дня телефон зазвонил. Вздрогнув, как будто проснувшись, дрожащими руками она поднесла к глазам экран аппарата. Надежда мощной лавиной поднялась в душе. А вдруг?!.. Как тогда… снова незнакомый номер… вдруг госпиталь, вдруг живой и звонит сказать, что сдержал свое обещание?..

— Да? — удары сердца отдавались в висках.

— Нагината? — Сердце провалилось куда-то вниз: голос чужой, хриплый, старый.

— Это я. — В горле в считанные мгновения вырос ком, мешающий дышать.

— Это Стокер. Огонек погиб. Если хочешь попрощаться перед погребением, завтра утром я пришлю машину.

— Да, пожалуйста! — очень тихо, едва слышно для нее самой. Из-под закрытых век по щекам покатились горячие капли.

— Мне очень жаль, — тепло, с болью.

В трубке раздались гудки, а Нагината все держала ту около уха, не в силах поверить и принять. Никаких объяснений. Никаких вопросов. Просто страшное известие.

Она отложила телефон, обняла подушку и укусила ее край, чтоб сдержать рвущиеся из груди рыдания. Тело плакало, а душа как будто исчезла, оставив в квартире, где они были так счастливы, пустую одинокую оболочку. Снова и снова она крутила в голове единственную мысль: нужно было остановить его! Броситься на шею, рыдать, но не позволить уйти! Он бы, возможно, проклял ее за то, что лишила возможности свершить справедливость, но был бы жив!

«Вопрос в безопасности всех нас, целой планеты!»

Но какое ей дело до планеты, на которой больше нет его? На которой она совершенно одна?

Нагината закрыла глаза, чувствуя, как ее затягивает во тьму.

«Папа, мне так нужно, чтобы ты был на «нашем» месте с вином, сигаретами и салфетками!»

Но ответом ей была тишина.

Спустя 18 лет 3 месяца после победы над Плутарком.

Теплым весенним вечером доктор Нагината отпустила последнюю пациентку. Сегодняшний прием закончился, но ей еще было нужно поработать с картами и отчетами, и только потом можно отправиться домой. Она