быстрым. Она работала день и ночь, поэтому не удивительно, что проект одобрили. Услышав это, впервые за проведенные на Земле годы Чарли поймала себя на ощущении счастья. Нет, она не начала забывать Винни и дочек! Просто… эта боль стала притупляться. Теперь, говоря на очередной консультации о том, как скучает по ним, Чарли уже не задыхалась от рыданий…

Вечерний чай с лавандой приятно грел руки. Она думала о том, как Хоуп и Ника должны были вырасти за время их разлуки. Размышляла, как у них дела в школе. Волновалась, сообразят ли обратиться за помощью к Карабине или Терри, когда возникнут вопросы, которым самое время возникать в головах юных девушек. А может, выбрали Наги для того, чтоб поделиться девчачьими проблемами? Та хоть и была взрослой, но они наверняка помнили ее в статусе «одной из детей»… Чарли улыбнулась, надеясь, что девчонки не придут к отцу рассказывать о чувствах, которые вызывают в них мальчики: Винни от таких откровений, чего доброго, удар хватит…

Внезапно из дальней комнаты, куда она очень давно не заглядывала, раздался сигнал. Тот самый, которого она так ждала! Негромкий писк рации, по которой связаться с ней могли только с Марса!

Чарли задрожала, обхватила себя за плечи руками, зубы ее застучали. Проглотив комок в горле и хлюпнув носом, чтоб не разрыдаться, она поспешила на зов, с каждым шагом, с каждым писком прибора чувствуя восторг. Ниточка, казавшаяся ей оборванной, вот-вот вновь скрепит сердца ее и марсиан, которых она так любила. Она дрожащими пальцами щелкнула по кнопке приема вызова, прочистила горло и произнесла:

— Винни… любимый мой… — а потом не удержавшись, всхлипнула.

Рация молчала и только мучительно шипела. Чарли замерла, напрягла слух, всем своим существом ожидая услышать ответ, но что-то сжалось в груди от нехорошего предчувствия. Наконец на том конце прочистили горло, и старческий голос, в котором она с трудом узнала Стокера только по интонациям, произнес:

— Чарли, это Стокер. Мне очень жаль, но это не Винни.

Женщина прижала руку ко рту и постаралась не заорать. Много лет она не слышала старого друга, и что-то подсказывало: он вышел на связь, чтоб известить о беде. Что случилось с ее сорвиголовой? Попытался прорваться к кораблям, чтобы лететь за ней? Разбился во время какого-то невероятного виража?

— Чарли… я решил, что должен сказать тебе это лично… мне… — марсианин помолчал несколько секунд, снова прочистил горло и как будто заставил себя закончить. — Мне очень жаль, что я сообщаю такое, но… Винни погиб неделю назад.

В груди Чарли будто бы что-то взорвалось. То, что сдерживали глубоко внутри таблетки, которые выдавал ей врач. Отчаяние, черное и холодное, как космос. Тьма, непроглядная и липкая, вырвавшись наружу, растеклась по всему телу женщины с Земли. Тьма сжала ей сердце, покрыла его ледяной коркой, а потом, раздирая вены, стала в них кровью. И хотя Чарли с того самого момента, как услышала голос лидера Марсианской республики, знала, о чем тот будет говорить, внутри нее все заорало от ужаса и отчаяния. Ей всеми силами хотелось отрицать страшные слова, которые только что произнес ее старый друг.

— Как это случилось, Сток? — прохрипела она едва слышно, но Лидер услышал.

— Он… погиб при попытке совершить государственную измену, — казалось, что в голосе старика боли было не меньше, чем в ней самой.

Государственную измену? Винни?! Как, интересно, он мог ее совершить? Проехал на полной скорости мимо здания правительства? Или прицепил к байку растяжку «Верните на Марс мою жену-землянку?» На большее вмешательство в политику он был просто не способен…

Представив эту картину и не в силах сдержаться, Чарли расхохоталась. Смеялась долго, громко, с надрывом и нотками истерики. То, что сказал Стокер не могло быть ничем, кроме идиотской шутки! Ну давайте, пусть уже Винни выкрикнет «Сюрприз, детка! Классно мы тебя разыграли?!», и друзья сообщат, что через пару дней за ней прилетит корабль.

Хотя… ее муж был способен попытаться поквитаться с тем, кто подписал приказ на ее депортацию. Неужели Винни совершил покушение на жизнь какого-то чиновника?!

Смех резко оборвался, и внутри нее будто что-то взвыло от боли, с каждой секундой, с каждым ударом крови в висках становящейся все острее.

— Мне правда очень жаль, Чарли, — в голосе Стокера действительно слышалось искреннее сожаление.

— Стокер… — голос сорвался, и она прочистила горло. — А что… с моими дочерьми? Я хочу приехать. Они потеряли отца, и, уверена, я нужна им, чтобы помочь пережить утрату.

Старик не отвечал несколько мучительных секунд, видимо, размышляя, но потом твердо ответил:

— Прости, Чарли, но Марс закрыт для тех, кто не является мышью. Мы в изоляции от всей галактики, и даже этот звонок с моей стороны — нарушение закона. Но я не мог не сообщить тебе…

Женщина, словно разъяренная тигрица, бросилась к рации:

— Изоляция?! Закон?! Твою мать, Сток, они — мои дети! И им плохо! Я нужна своим дочерям!!!

— Чарли, прости, я правда очень бы хотел дать вам шанс увидеться, но я не в праве. Случай твоего возвращения — и вот у нас будет прецедент, на который смогут опираться те, чьих членов семей также депортировали…

— Блядь, Сток! Ты глухой? Моим детям плохо!!! Я нужна им! Пришли корабль! Мне насрать на законы! Я должна быть с ними!

— Чарли, прости меня, но это невозможно! Человеку не место на Марсе, — его голос был тверд и звучал как приговор.

— Стокер… прошу тебя… — ее голос дрогнул. Вместо требования в нем появилась мольба. — Тогда помоги им прилететь ко мне. Раз я не могу находиться на Марсе, молю: отпусти их к матери… — она, не сдержавшись, всхлипнула. Гордость? Достоинство? Она готова была на коленях стоять и упрашивать имеющего власть друга, лишь бы он помог.

— Прости, Чарли, но и это невозможно, — в его голосе слышались одновременно сочувствие и решимость. — Они гражданки Марсианской республики и не могут покинуть ее предела. Но ты… не волнуйся за них, хорошо? Терри взяла их под свою опеку, она о них позаботится. И в память о той дружбе, которая связывала нас с тобой и твоим мужем, я обещаю, что тоже буду заботиться о них… Мне… очень жаль, что так вышло…

Чарли сползла на пол и тяжело задышала. Все, это конец! На этот раз действительно все! Винни нет, ее дочери навсегда от нее отрезаны, ее семья и друзья больше никогда не будут рядом! Двадцать пять лет ее жизни сейчас, в этот самый момент, старый друг смыл в унитаз!

Внезапно сквозь