жизни и по службе в основном происходили из-за его тяжелого характера, к тому же Аскоченский не брезговал стряпать доносы на сослуживца. Его желчная, сварливая натура видна даже при чтении его произведений. 20 лет он редактор-издатель и основной автор реакционной газеты «Домашняя беседа». Если в публицистике проявилось его литературное дарование, то в беллетристике его нет и следа. Он писал стихи, басни, повести, рассказы, драмы, сатиру. Печальную известность получил роман «Асмодей нашего времени», где он бездарно обличал безнравственность общества.

Виктор Ипатьевич Аскоченский

Но когда Аскоченский брался за религиозную тематику, стиль преображался. Его произведения по истории Академии – важные и уникальные явления. Книга «Киев с древнейшим его училищем Академией», напечатанная в 1856 году в университетской типографии, «посвящается всем воспитанникам Киевской Академии бывшим, настоящим и будущим». В советское время она была в спецхране и ее мог получить для просмотра только научный работник, занимающийся этой проблемой и имеющий «ксиву». И вдруг… в Лейпциге, в 1976 году, в издательстве, выпускающем репринтные переиздания антиквариата, выходит эта книга Аскоченского. Это солидное описание церковной жизни в биографиях духовных иерархов достойно переиздания и в наши дни. Через пять лет появляется «История Киевской Духовной Академии по преобразованию ее в 1819 г.». Автор довольно подробно исследует жизнь знаменитого странствующего монаха-паломника Василия Григорьевича Григоровича-Барского, отдельная книга вышла в 1854 году. Несмотря на тяжелый неуживчивый характер, он поддерживал приятельские отношения с О. Афанасьевым-Чужбинским и Т. Шевченко. Великий Кобзарь читал ему свою поэму «Ян Гус» и другие не прошедшие цензуру произведения, о чем Аскоченский писал в своих воспоминаниях. Впоследствии, в 1860 году, Т. Г. Шевченко иронично вспомнил Аскоченского в стихотворении. От затяжного психического заболевания Виктор Ипатьевич умер 18 мая 1879 года.

* * *

Киевское общество, по свидетельству современников, состояло из польских и русских семейств, привлеченных в Киев графом Левашовым, который заботился о развитии общественной жизни и добром согласии между представителями разных национальностей. Из русских были известны своим гостеприимством дома князя Кудашева, П. И. Голубцова, женатого на графине Екатерине Дмитриевне Толстой, П. Я. Лукашевича, Ф. Р. Иваненко…

Семья А. В. Васильчикова также принадлежала к высшему петербургскому обществу. После рождения детей супруги переехали в свои украинские имения Киевской губернии, чтобы оградить их от пагубного петербургского светского влияния. Александра Ивановна в молодости была красавицей и фрейлиной блистала при дворе. Мать ее отличалась строгостью правил, которые передала своим дочерям. Вышла замуж она за человека весьма обыкновенного, но доброго, богатого и имевшего большие родственные связи (Разумовские, Репнины, Загряжские); сестра его была замужем за князем Кочубеем… Карлгоф пишет: «Мы жили на Крещатике, недалеко друг от друга. Дом ее вели на английский манер, и гувернер-англичанин мистер Джонс играл важную роль; дочери ее были похожи на английских леди, хотя имели русскую гувернантку».

Польские семейства были не менее колоритные: графы Тышкевичи, Илинские, Шимановские… У Проскуры старшая дочь была замужем за Шишкевичем, а потом вышла за Н. С. Мартынова, о котором расскажем подробнее ниже.

Убийство М. Ю. Лермонтова замаливалось в Киеве!

Когда по империи разнеслась весть о смерти Михаила Лермонтова, то при всех отличиях отношения к поэту общим было одно – какая тяжкая кара ждет убийцу? Всех в первую очередь возмущал не сам факт дуэли, а непонятное ожесточение ее участников. Но оно не могло быть иным, потому что на их поведении сказалось участие в кровопролитной затяжной войне, которую Россия вела на Кавказе и где был задействован в боевых действиях сам М. Ю. Лермонтов.

В 1837 году, во время первой ссылки на Кавказ, Михаил Юрьевич писал: «…Изъездил Линию всю вдоль, от Кизляра до Тамани…» Во время второй ссылки Лермонтов уже принимал участие в военных действиях. 6 июня 1840 года отряд генерала А. Галафеева, в составе которого был поэт, выступил из крепости Грозной (ныне Грозный) в сторону Аргунского ущелья. С боями прошли ряд аулов, среди которых для полной ассоциации с современностью назовем Урус-Мартан. Всё пространство между реками Гехи и Валерик было тогда покрыто дремучим лесом, поэтому отряд, взяв направление на Ачхой, вышел на р. Валерик. 11 июля здесь разыгралось кровопролитное сражение, послужившее темой для стихотворения поэта, проявившего себя отчаянным героем. За этот бой Лермонтов был представлен к награде, которую так и не получил. Через два дня последовала стычка у Ачхой-аула, и отряд возвратился в крепость. После кратковременного отпуска в Пятигорске поэт вернулся для участия в другом походе. 26 сентября отряд через Ханкальское ущелье выступил к р. Аргун и овладел двумя аулами, а 4 октября с боем взяли приступом Шали и 15 октября вернулись в Грозную. Нужно сказать, что в «Журнале военных действий» отмечены случаи бессмысленной жестокости по отношению к горцам. Занятые аулы после ночлега предавались огню, а поля вытаптывались. Уклонившись от предлагаемой роли взводного командира пехотного полка, Лермонтов избежал участия в карательных экспедициях. В бою 10 октября был ранен Р. Дорохов, командовавший сотней казаков-«охотников», так тогда называли добровольцев. В дальнейшем она именовалась Лермонтовским отрядом, потому что командование принял на себя Михаил Юрьевич. Сохранилось описание этого отряда: «Поступить в него могли люди всех племен, наций и состояния без исключения после трудного боевого экзамена. И если он не проваливался, то ему брили голову, одевали по-черкесски, приказывали отпустить бороду…». Все бойцы отличались презрением к смерти и в боях предпочитали холодное оружие. Они действовали как партизаны, выполняя в основном разведку. Лермонтов сумел найти путь к сердцу своих подчиненных. Отказавшись от всяких удобств, он вел вместе с ними походный образ жизни, – спал на голой земле, ел из общего котла, отказавшись от приличий и соблюдения формы. Он был доволен своим назначением, давшим ему независимость, мечтал отличиться и уйти в отставку. Князь В. Голицын, представляя офицера к золотой сабле «За храбрость», докладывал, что трудно было бы подобрать для этой «сотни» более подходящего командира. Лермонтов «…был всегда первым на коне и последним на отдыхе…».

Н. С. Мартынов. Худ. Г. Гагарин, 1841 г.

С 27 октября по 6 ноября был совершен второй поход в Малую Чечню. Снова бой на р. Валерик, где опять отличился Лермонтов. Спустя трое суток снова очередной поход, уже в Большую Чечню, с теми же последствиями. Как свидетельствовали советские историки, «все операции русских войск носили скорее карательный, чем боевой характер». 20 ноября в Герзель-ауле состоялся смотр военным министром А. И. Чернышевым отряда Галафеева, в составе которого была Лермонтовская сотня. Министру не понравился распущенный вид войск: отсутствие строя и единой формы, бороды, бритые головы… Он отменил дальнейшие рейды и отпустил подразделение на зимние квартиры.

Лермонтов, узнав о представлении