И я тут же начал представлять себя одной из таких жертв.

– И да и нет. Шлюзы здесь могли бы ограничить последствия аварии, если бы она произошла, но ее тут не будет – это место безопасное. Поначалу они давали нам возможность вести работы при нулевом давлении в какой-нибудь из секций туннеля, не трогая остальные. Но вдобавок ко всему каждый шлюз – это временное гибкое соединение. Конструкции небольших размеров можно соединять жестко, и они выдержат колебания почвы, но для туннеля это не подходит, начнутся утечки. На Луне сложно создать эластичную перемычку.

– А почему нельзя использовать резину? – настойчиво спросил я, потому что немного нервничал и потому был склонен поспорить. – У меня есть наземный автомобиль с пробегом двести тысяч миль, но я ни разу не менял шин с тех пор, как их загерметизировали в Детройте.

Ноулз вздохнул:

– Мне следовало прихватить с собой одного из наших инженеров, Джек. Летучие вещества, благодаря которым резина сохраняет мягкость, в вакууме испаряются, и резина становится жесткой. С эластичными пластмассами та же беда: при низкой температуре они становятся хрупкими, как яичная скорлупа.

Пока Ноулз говорил, скутер остановился. Мы подошли к очередному шлюзу как раз в тот момент, когда из него появились шестеро мужчин. Одеты они были в скафандры – точнее, специальные герметичные костюмы, потому что вместо кислородных баллонов у них были дыхательные шланги, а солнечные фильтры отсутствовали. Шлемы были откинуты назад, головы просунуты сквозь расстегнутую спереди молнию, и возникало странное впечатление, словно у них по две головы.

– Эй, Конски, – окликнул одного из них Ноулз.

Тот повернулся. Росту в нем было метр девяносто, но даже для своих габаритов весил он слишком много. Я прикинул, если брать по земным меркам, получалось что-то под сто пятьдесят килограммов.

– А, мистер Ноулз, – обрадовался он. – Неужели вы хотите сообщить мне о повышении зарплаты?

– Ты и так зарабатываешь слишком много, Конски. Познакомься, это Джек Арнольд. Джек, это Толстяк Конски – лучший кессонщик на четырех планетах.

– Только на четырех? – поинтересовался Конски. Он высунул из костюма правую руку и обхватил ею мою.

Я сказал, что рад с ним познакомиться, и попробовал вернуть свою руку обратно, пока он не успел ее изуродовать.

– Джек Арнольд хочет посмотреть, как вы герметизируете туннели, – продолжал Ноулз. – Присоединяйся.

Конски начал разглядывать потолок.

– Вообще-то, мистер Ноулз, я только что закончил смену.

– Толстяк, ты настоящий стяжатель и очень негостеприимный человек, – ответил Ноулз. – Ну ладно – полуторная ставка.

Конски повернулся и начал открывать шлюз.

Внешне этот туннель очень напоминал предыдущий, только в нем не видно было следов скутера и постоянного освещения – с потолка свисали закрепленные на проводах лампы. А метров через триста-четыреста мы увидели перегородку и в ней круглую дверь.

– Это передвижная перемычка, – объяснил Толстяк, перехватив мой взгляд. – За ней воздуха нет, все работы ведутся здесь.

– Могу я посмотреть, что вы там делаете?

– Сначала надо будет вернуться назад и взять для вас костюм.

Я покачал головой. По туннелю плавали штук десять предметов, формой и размером смахивающие на детские воздушные шарики. Они спокойно плавали, не опускаясь и не поднимаясь. Конски ударил по шару, оказавшемуся у него на пути, и ответил на мой вопрос прежде, чем я успел его задать.

– Сегодня в эту часть туннеля нагнетали давление, – объяснил он. – А эти шарики предназначены для обнаружения отдельных утечек. Внутри у них липкая масса. Их затягивает в место утечки, они лопаются, липкая жидкость проникает внутрь отверстия, замерзает и герметизирует дыру.

– И больше никакой работы не требуется? – поинтересовался я.

– Вы что, шутите? Они просто показывают место, где надо поработать сварочным аппаратом.

– Покажи ему гибкое соединение, – приказал Ноулз.

– Идем.

Мы остановились посреди туннеля, и Конски показал на кольцо, шедшее по всему диаметру:

– Мы ставим такие через каждые сто футов. Это стеклоткань, покрывающая и соединяющая две стальные секции туннеля. Благодаря этому туннель приобретает некоторую эластичность.

– Стеклоткань? Для герметизации? – не поверил я.

– Стеклоткань не герметизирует, она только для прочности. Здесь десять слоев ткани; между слоями – силиконовая смазка. Со временем она портится снаружи, но лет на пять, а то и больше, покрытия хватает.

Я поинтересовался у Конски, нравится ли ему работа, рассчитывая раздобыть какую-нибудь историю для статьи. Он пожал плечами:

– Все в порядке. Ничего особенного. Давление всего в одну атмосферу. Вот когда я работал под Гудзоном…

– Где тебе платили десятую часть того, что ты получаешь здесь, – вставил Ноулз.

– Мистер Ноулз, вы меня обижаете, – запротестовал Конски. – Дело не в деньгах, дело в творческом подходе. Возьмем для примера Венеру. На Венере платят не меньше, и пошевеливаться там надо будь здоров. Под ногами такая жидкая грязь, что приходится ее замораживать. Там могут работать только настоящие кессонщики. А половина работающих здесь молокососов – обыкновенные шахтеры, и если кто-то из них заболеет кессонной болезнью, остальные просто перепугаются до смерти.

– Лучше расскажи ему, почему ты сбежал с Венеры, Толстяк.

Конски с достоинством проигнорировал эти слова.

– Осмотрим передвижной шлюз, джентльмены? – спросил он.

Мы еще немного побродили вокруг, и я уже готов был возвращаться обратно. Смотреть было особенно не на что, к тому же чем больше я здесь находился, тем меньше мне это место нравилось. Конски уже начал открывать дверь шлюза, ведущего обратно, и тут это произошло.

Я вдруг оказался на четвереньках, а вокруг была кромешная тьма. Возможно, я закричал – точно не помню. В ушах стоял звон. Я попытался встать и, когда у меня это получилось, замер на месте. В такой тьме мне еще не приходилось бывать, вокруг была абсолютная чернота. Я подумал испуганно, что ослеп.

Темноту прорезал луч электрического фонарика, нащупал меня и пошел дальше.

– Что это было? – заорал я. – Что случилось? Это землетрясение?

– Перестань вопить, – спокойно ответил мне Конски. – Это не землетрясение, это какой-то взрыв. Мистер Ноулз, с вами все в порядке?

– Думаю, да. – Ноулз с шумом выдохнул воздух. – Что случилось?

– Не знаю. Надо немного осмотреться.

Конски встал на ноги и, тихо посвистывая, начал водить лучом фонарика по туннелю. Фонарь у него был инерционный, который светит, только если все время давишь на рычаг, – поэтому свет его постоянно мерцал.