Джонни еще раз окинул взглядом смертоносную начинку.

– Полезай в скафандр и делай ноги, сынок, – скомандовал он сам себе. – Интересно, что теперь скажет Тауэрс?

Он пошел повесить на место молоток. При его приближении счетчик Гейгера бешено затрещал.

Счетчик не реагировал на плутоний, лишь на вызванное им вторичное излучение. Джонни посмотрел на молоток и поднес его к счетчику. Тот буквально взвыл.

Джонни поспешно отшвырнул молоток и отправился за скафандром.

Когда он поравнялся со столом, счетчик вновь затрещал. Джонни замер.

Он поднес одну руку к счетчику. Треск перешел в нарастающий рев. Не шевелясь, Джонни достал из кармана дозиметр.

Пленка была черной от края до края.

Попав в организм, плутоний быстро поражает костный мозг. Пострадавшего уже не спасти. Нейтроны, которые он излучает, распространяются по всему телу, ионизируют ткани, превращают атомы в радиоактивные изотопы, разрушая и убивая клетки. Смертельна даже небольшая доза; чтобы убить человека, достаточно вещества объемом в одну десятую крупицы столовой соли, попавшего в организм через микроскопическую царапину на коже. Во времена эпохального Манхэттенского проекта единственным возможным способом оказания первой помощи считалась немедленная ампутация.

Джонни прекрасно об этом знал, но это его больше не беспокоило. Усевшись на полу, он закурил припасенную сигарету и задумался. Все события его долгой вахты прокручивались в голове.

Он выпустил дым на счетчик Гейгера и грустно улыбнулся, услышав, как громко тот затрещал. Теперь даже дыхание Джонни стало «горячим» – его легкие выдыхали в виде углекислого газа извлеченный из крови углерод-14.

Это уже не имело значения.

Сдаваться уже не было смысла, и он не доставит Тауэрсу такого удовольствия. Нет, Джонни собирался завершить свою вахту здесь. Опять же, пока он угрожает им взрывом, они будут держаться подальше. Так они не смогут завладеть плутонием. Это может оказаться важным – когда-нибудь потом.

Далквист без удивления осознал, что ничуть не огорчен. Ему больше не о чем было беспокоиться, и в этом была своя прелесть. У него ничего не болело, дискомфорта он не испытывал, и даже голод отступил. Физически он все еще был в норме, и его разум спокоен. Далквист был мертв – он знал, что он мертв, – но еще какое-то время он мог ходить, дышать, видеть и чувствовать.

Одиночества он тоже не испытывал. Рядом были товарищи: мальчишка, заткнувший пальцем дырку в плотине; больной полковник Боуи, неспособный самостоятельно передвигаться, но настаивающий, чтобы его перенесли через черту; умирающий капитан «Чесапика» с бессмертным призывом «не сдаваться!» на устах; вглядывающийся во мглу Роджер Янг. Все они собрались вокруг Джонни в темном бункере.

Разумеется, Эдит тоже была рядом – единственная, чье присутствие он ощущал. Джонни хотелось бы яснее видеть ее лицо. Она сердится? Или гордится им и счастлива?

Она гордилась, но была несчастлива – теперь Джонни мог отчетливо видеть ее и даже коснуться ее руки. Он не осмеливался пошевелиться.

Сигарета почти догорела и обожгла пальцы. Джонни в последний раз затянулся, выдохнул дым на счетчик Гейгера и затушил окурок. Сигареты кончились. Собрав остатки табака из окурков, он сделал самокрутку из найденного в кармане клочка бумаги. Осторожно поджег и расслабился, ожидая, что Эдит снова появится. Он был абсолютно счастлив.

* * *

Он по-прежнему сидел прислонившись спиной к корпусу бомбы, его потухшая сигарета лежала рядом, когда громкоговоритель вновь ожил:

– Джонни? Эй, Джонни! Слышишь меня? Это Келли. Все кончено. «Лафайетт» прилунился, Тауэрс вышиб себе мозги. Джонни, ответь!

Когда дверь в бункер открыли, первым к ней подошел мужчина со счетчиком Гейгера на длинном шесте. Он остановился на пороге и поспешно отступил.

– Эй, начальник! – крикнул он. – Лучше пришлите манипулятор – да, и еще свинцовый гроб.

* * *

Четыре дня понадобилось маленькому кораблю и его эскорту, чтобы достичь Земли. Четыре дня все население Земли ожидало его прибытия. На девяносто восемь часов все развлекательные телепрограммы были отменены; вместо этого транслировалась бесконечная панихида – звучали похоронный марш из оратории «Саул» Генделя, «Восхождение богов на Вальгаллу» из «Золота Рейна» Вагнера, песня «Возвращение домой» на мелодию Дворжака и гимн патруля «Посадочный виток».

Корабли приземлились в порту Чикаго. Гроб забрал автоматизированный транспорт; маленький корабль был заправлен и запущен в дальний космос, за пределы земного тяготения, чтобы никогда более не использоваться для менее благородной цели.

Панихида продолжалась, пока транспорт направлялся в родной город лейтенанта Далквиста в Иллинойсе. Там гроб был помещен на пьедестал, окруженный барьером на безопасном расстоянии. В карауле, опустив головы, стояли космические пехотинцы, винтовки к ноге. За кордоном собрались толпы людей. Казалось, панихида никогда не закончится.

Прошло немало времени с тех пор, как горы цветов у мемориала увяли. Вокруг свинцового гроба возвели мраморный склеп, который вы можете видеть и сегодня.

Роберт и Джинни Хайнлайн решили на время отложить путешествия и провели медовый месяц (конец октября и ноябрь 1948 года) дома в Колорадо-Спрингс. Оба усердно работали: Джинни, полуфиналистка чемпионата США по танцам на льду, готовила коронную программу к зимним показательным выступлениям в отеле «Броудмур», а Роберт, прежде чем браться за очередной подростковый роман для «Скрибнера», хотел написать рассказ, но не мог ничего придумать.

Вспомнив его прошлый творческий кризис (в период работы над «Космическим кадетом» год назад), Джинни предложила мужу написать историю о ком-нибудь из героев патруля – например, о Джонни Далквисте.

Но была одна загвоздка: герой должен был умереть. Это весьма печально, а печальные сюжеты плохо продаются. С другой стороны, именно гибель сделала Джонни героем… Поэтому нужно всего лишь постараться и сделать рассказ воодушевляющим. Пусть он будет в равной степени о человеке и о воодушевлении. На создание рассказа объемом в четыре тысячи слов у Хайнлайна ушло две недели (для сравнения: «Зеленые холмы Земли» того же объема он написал всего за шесть часов).

Хайнлайн дал Джинни вычитать черновик перед отправкой издателям, и она проплакала от начала до конца, заливая слезами клавиши печатной машинки. Она рыдала каждый раз, перепечатывая этот рассказ для последующих изданий, и испортила несколько машинок; «Долгая вахта» стала ее любимым рассказом Хайнлайна.

Издателям рассказ, напротив, не полюбился. Редактор журнала «Collier’s» отверг его, посчитав перенасыщенным жаргоном и описанием технических деталей, а потому слишком сложным для понимания читателей.