— А больше вы ничего и не дождетесь, — сказал Гленкэйрн. — Пусть мы погибнем, но разберемся с делом об убийстве короля до конца.

Когда де Крок возвратился к королеве, рядом с ней был Босуэл.

— Что им надо? — заорал он.

— Они заявляют, что будут преданы королеве, но для вас они смертельные враги, — ответил де Крок.

— У них от зависти помутился разум, — сказал Босуэл. — Они просто спят и видят оказаться на моем месте. А разве не они подписали бумагу, что будут служить мне верой и правдой и не пожалеют ради меня своих жизней?

— Любое оскорбление, нанесенное моему мужу, я буду считать своим собственным, — быстро произнесла Мария. — Я хочу, чтобы они знали об этом.

Де Крок передал, что они вызывают Босуэла на поединок. Мария изменилась в лице.

— Никаких поединков не будет, — заявила она.

— Если не будет поединка, — сказал де Крок, — то здесь будет бой.

— Оставайся здесь, да смотри, что будет, — сказал ей Босуэл. — Я могу тебе пообещать, что ты приятно проведешь время.

— Мне жаль, что все так закончилось, — сказал де Крок, — но это необходимо для королевы и обеих армий.

— Да брось ты, — прорычал Босуэл. — Я выйду сегодня победителем. У меня четыре тысячи солдат и триста орудий. У них же орудий вовсе нет, а народу только три тысячи.

— У вас есть только ваш талант полководца, — сказал де Крок. — Не забывайте: на их стороне лучшие солдаты Шотландии. Более того, в вашем лагере не все так гладко между людьми, как хотелось бы.

Он ушел, а Босуэл и королева оглядели свое войско. Увы, французский посол говорил правду. Ряды их сторонников редели. Люди не хотели идти под знаменем развратника и женщины, которая, как они считали, приложила руку к убийству собственного мужа.

Босуэл выехал перед армией мятежников и крикнул:

— Эй, кто там? Выходите-ка! Есть хоть кто-нибудь, кто сразится со мной?

Навстречу ему вышел Керколди.

В ужасе за своего возлюбленного, Мария пустила лошадь во весь опор к тому месту, где стояли Босуэл с противником.

— Я запрещаю это! — закричала она. — Пусть выходит достойный соперник. Такой противник — оскорбление для моего мужа!

Босуэл крикнул:

— Пусть лучше выйдет Мортон! Я буду драться с ним!

Но у Мортона не было ни малейшего желания сражаться. Вокруг него столпились друзья, заявляя, что такому человеку, как он, нельзя сталкиваться лицом к лицу с опасностью. Да и вообще, он один стоит сотни таких, как Босуэл.

А Босуэл не хотел сражаться ни с кем, кроме Мортона, и отказался от всех прочих противников. Пока шел спор, Мария с грустью смотрела, как скудеют ряды их сторонников. Вот уже осталось не больше, чем шестьсот человек…

Она попросила, чтобы к ней подошел Керколди. Он подошел, и она спросила, какие требования они выдвигают.

— Оставьте своего мужа, Мадам, и мы перейдем на Вашу сторону.

— Если я вернусь вместе с вами в Эдинбург, он сможет свободно уехать?

— Да, Мадам. Таковы наши условия.

Она с отчаянием огляделась вокруг… С Босуэлом было лишь несколько его друзей. Она понимала, есть два пути: или она расстается с возлюбленным или он будет убит у нее на глазах. Она попросила разрешения поговорить с ним.

Она отвела его в сторону и сказала:

— Мы должны расстаться. Другого пути у нас нет. Тебе с твоими людьми разрешат беспрепятственно уехать.

— А тебя вернут в Эдинбург. Ты хоть понимаешь зачем?

— Я — их королева. Они вспомнят об этом… Я заставлю их вспомнить.

— Ты слишком доверяешь им.

— Мне больше ничего не остается.

— Садись в седло… Сделай вид, что прощаешься со мной… а потом… галопом в Данбар. Мы спасемся… Мы укроемся в замке, пока не наберем солдат.

— Они хотят разлучить нас и сделают это… неважно как… отправят нас в разные стороны или убьют… Вот в чем дело…

— Делай то, что я говорю, — приказал Босуэл.

Грустно улыбнувшись, она покачала головой. Она — королева, и он больше не мог заставить ее делать то, что хочется ему. Да, она рвалась уехать с ним, но страх за его жизнь был сильнее желания быть рядом.

— Я уезжаю с ними, — сказала она.

Подъехал Керколди.

— Мадам, времени у вас больше нет, — сказал он. — Если Вы немедленно не примите решение, я не удержу своих людей…

Босуэл прижал ее к груди. Последние мгновения нежности… Она сделала свой выбор. Он был уверен, что чувства обманывают ее и, ведомая ими, она сдается врагам. Его поцелуй переполнила мольба: не верь им; садись на лошадь… Черт с ней, с этой армией… Мы уедем в Данбар…

Но в этой хрупкой слабой женщине была заключена великая сила!

Пусть они делают со мной, что хотят, — думала она. — Пусть обманывают меня, но он спасется…

Ее охватило тоскливое предчувствие, что они никогда больше не увидятся. Она прильнула к Босуэлу, а рядом бесстрастно наблюдал за происходящим Керколди.

Босуэл помог ей сесть в седло; Керколди взял повод королевской лошади и повел ее прочь. Босуэл вскочил в седло, потом пожал плечами, как бы недоумевая, развернул лошадь и, пришпорив ее, понесся в сторону Данбара…

Когда Мария оглянулась, он был уже далеко, почти неразличим.

* * *

Он был абсолютно прав, говоря, что им нельзя доверять.

Позади двадцать с лишним лет жизни, но она никогда и не думала, что придется пройти через тот ужас и унижение, что теперь ожидали ее.

… На нее с любопытством пялились солдаты — мятежники, по новой повторяя сплетни и слухи о ней. Они припомнили, какой отборной бранью осыпал ее Джон Нокс. Они веселились, оскорбляя и унижая ее.

Один из солдат ядовито прошептал:

— А кто убил короля?

Все затихли, а через мгновение раздался крик:

— Прелюбодейку и убийцу в огонь!

Толпа хлынула к ней, и Керколди был вынужден шпагой отгонять людей.

— В город ее — место ее позора! — кричал народ. — Пусть послушает, что говорят о ней люди!

Ее повезли в город, а перед нею шествовали двое солдат, неся растянутое на пиках полотнище ткани. На этом импровизированном флаге нарисовали фигуру убитого Дарнлея, а рядом с ним — Марию и стоящего на коленях маленького принца Джеймса. Его изобразили молящимся:

— Господи, к тебе взываю о суде и мести!

— Дорогу! Дорогу! — кричали солдаты. — Шотландцы, мы привели сюда убийцу. Эта женщина вместе с любовником убила своего мужа! Прелюбодейка!

Она была в полном одиночестве, отдав себя на растерзание сплетникам.