– Кать?!! – взмолился Козырев. – А как же?…

Не находя подходящих слов, он со страдальческим выражением лица потряс в воздухе пакетом с закупленными десять минут назад деликатесами.

– Как раз будет чем друга угостить. Небось в холодильнике, как всегда, – одна вечная мерзлота?… Все, мальчики, я полетела. Иван, приятно было познакомиться. Надеюсь, в следующий раз пообщаемся более обстоятельно.

Востроилова чмокнула ошарашенного Пашу в щечку и повернулась уходить.

– Кать! Подожди!.. Дай я хоть провожу тебя, что ли!

– А вот это лишнее. Маршрутки еще ходят, так что я прекрасно доберусь сама. Приеду домой – позвоню. Всё. Пока.

С этими словами она нырнула в подворотню и через пару секунд свернула на проспект.

– Паш! Я, типа, не вовремя сегодня, да? – наконец начал что-то соображать Лямка.

– Ладно, чего уж теперь, – досадливо махнул рукой Козырев. – Пошли, братское сердце. Дело к ночи, и, не рискуя прослыть дегенератами, сегодня будем ужинать шампанским и фруктами.

– А у меня бутылка водки есть. Я утром специально для отца местной купил. У них такую не продают.

– Тогда вообще кучеряво живем. Ладно, двинули, Илья Ильич. Давай мне комп, а сумку сам тащи. Мне тяжелое поднимать вредно.

– Да я бы и сам… Слушай, а почему «Илья Ильич»?

– А потому что Обломов…

В тот момент, когда Паша в общей коммунальной раковине старательно отмывал виноград, персики и яблоки от импортных пестицидов, на кухню заглянула Михалева:

– О, господин офицер, изволил вернуться!

– Людмила Васильевна, – укоризненно посмотрел Козырев, – сколько раз я просил вас в местах общего пользования обращаться ко мне в строгом соответствии с легендой зашифровки.

– Пардон, пардон. Прости вздорную, выжившую из ума старуху. Просто чертовски приятно сознавать, что, несмотря на возраст, у меня есть кое-какие отношения с молодым красавцем-офицером.

– Людмила Васильевна! Опять?!

– Все, молчу-молчу. Кстати, а почему ты сегодня устроил молчание в радиоэфире?

– В смысле?

– В прямом. Агент Илона, с которым, как я поняла, вы уже спелись, жаждала отчитаться о проделанной работе. Однако ваш мобильный телефон предательски молчал.

– Ч-черт, это я, когда в кино ходил, трубку выключил. А потом забыл включиться. Сейчас сам перезвоню.

– Интересно, откуда такой шик? Кино, экзотические фрукты… Вам выдали жалованье на год вперед?

– Как говорил мой покойный бригадир: «Можно раз в жизни спокойно?» Кстати, у нас и шампанское имеется. Так что заглядывайте, сообразим на троих.

– Ну, перед шампанским вкупе с виноградом я, пожалуй, устоять не смогу. Да, позволь поинтересоваться: а кто третий?

– Ванька Лямин. Помните, я вас когда-то знакомил? Мы еще в одном экипаже служили? Он у меня с недельку поживет.

– Что-то такое припоминаю, – судя по выражению лица, Михалева ожидала услышать совсем другой ответ, а потому была явно разочарована. Она достала сигарету, прикурила и строгим голосом спросила: – Павел, это, конечно, твое личное дело. Но… Надеюсь, ты не поддался активно насаждаемой ныне моде на гомосексуальные связи? При всем уважении, но мне не хотелось бы на склоне лет так разочароваться в неплохо знакомых людях.

Козырев не удержался и захохотал:

– Людмила Васильевна, вам вредно столько времени проводить перед телевизором. Умоляю, ограничьтесь просмотром новостей, без которых вы все равно не можете обходиться. Все остальное – в топку!.. Да, и спешу успокоить: я – не педик. Просто у Ваньки сейчас такая ситуация, что ему жить негде.

– Это меняет дело. Извини, Паш, но я действительно переживаю за твою личную жизнь. Между прочим, та девочка, с которой я имела честь застать вас… Кстати, как ее зовут?

– Катерина. Катя.

– Катя. Прекрасное имя. И девочка совершенно прелестная. Вне всяких сомнений.

– Я знаю.

– Так что смотри, не упусти.

– Уж постараюсь.

– Вот и отлично. Хорошо, накрывайте поляну, а я через пару минут подойду. Только малость себя в порядок приведу: ты-то уже ко всему привыкший, а перед гостем неудобно. Да, а Илонке ты сегодня не звони – пустой номер.

– Почему?

– Они с мужем на дачу укатили, огород поливать. А дача у них в такой тьмутаракани, что там никакие сигналы не проходят. Разве что из космоса, от внеземных цивилизаций. Да и те лишь после третьего стакана.

– Ох, елки! Жаль. А она… Она случаем ничего не просила передать?

– Как же, просила. Илона сказала, что из числа сотрудников отдела рукописей, получивших приглашение на «Большой вальс», в тот вечер на концерт не явились двое. Я на всякий случай записала данные.

– Класс! Людмила Васильевна, захватите, пожалуйста. Это очень важно.

– О чем разговор! Будет исполнено, господин… Господин водитель муниципального предприятия… Э-э… А вот название-то я опять забыла.

Сваленные Михалевой в общий котел палочка полукопченой колбасы и увесистый шмат сала в сочетании с фруктами и спиртным превратили легкий ужин в тесном дружеском кругу в настоящее пиршество. Шампанское разлетелось в мгновение ока, и вслед за ним в дело пошла разрекламированная Ляминым бутылка водки. Причем в основном пили гости, удивительно быстро нашедшие общий язык. Сам хозяин предпочитает по возможности пропускать, так как согласно составленного дежурным наряда ему следовало заступать на службу с семи утра. Осознание этого прискорбного факта и не давало Козыреву возможности полностью расслабиться. Как следствие, его, как «все равно не пьющего», через некоторое время цинично отправили в ларек за сигаретами. Паша хотел взбрыкнуть и оскорбиться (дескать, есть и помоложе), но в итоге сглотнул такое вот хамство и покорно сбегал на пьяный угол. Примечательно, что увлеченные неким филологическим диспутом Михалева и Лямин даже не заметили его возвращения.

– …На самом деле за Кострому – это факт общеизвестный. А вот скажи, Ванька, знаешь ли ты, что у географического названия «Кемь» имеется и другая этимология?

– Имеется… чего? – переспросил у Михалевой уже порядком закосевший Лямка.

– Эх ты, Кемска волость! И чему вас только в ваших разведшколах учат! Так вот: в царские времена всякому несерьезному преступному сброду – воришкам, хулиганью, бродягам и прочим мелким пакостникам – выносился один и тот же судебный вердикт – Кемь. То есть отправить с глаз подальше, в далекую ссылку. Целиком резолюция на приговоре звучала весьма емко: «К ебеней матери!» Но чтобы экономить чернила и время, судейские ограничивались кратким – «Кемь». Круто, правда?

– Круть! – подтвердил Иван.

– Вы бы хоть окно открыли! В Кемь! Накурили так, что в воздухе носок вешать можно, – подал из своего угла голос Козырев, привлекая внимание собравшихся к возвращению своей персоны.