Он осторожно провел по ее лбу кончиками пальцев: ух ты, какая горячая! Впрочем, даже и так было видно, что у Ленки температура запредельная: пальцы ощутили тепло задолго до того, как приблизились к сухой коже. Он смочил водой полотенце, лежавшее рядом, и положил его Ленке на лоб, затем попробовал напоить девушку из поильника – старой плоской синей кружки с надписью «Кисловодск». Хорошо, нашлась здесь такая – видно, кто-то из бывших хозяев дома попал с оказией на знаменитый курорт. А может, так, кто подарил… Ленка приподнялась, не открывая глаз, проглотила несколько глотков из трубочки, вделанной в ручку кружки, и бессильно откинула голову на подушку. Дышала она шумно и тяжело, слышно было, как в груди что-то посвистывает с каждым вдохом… На его вопрос, не хочет ли она поесть, так же не открывая глаз, помотала головой. Больше сделать чего-либо он не мог. Можно было бы, конечно, поесть самому, но это означало возможный шум, а следовательно, риск вновь привлечь оборотня. Если бы Ленка захотела – тогда другое дело. Да и не хотелось ему есть вообще-то, так что оставалось только ждать. Он вздохнул и принялся ждать. Виталий должен помочь, он обещал, что приведет друзей.

…Их тогда спасло чудо. Им ни за что не выбраться бы из города, над которым стоял непрерывный вой, полный смертельного ужаса. Выли живые. Те, другие, молчали, выть они не могли. Впрочем, у них и так хватало дел: от их молчаливо-деловитой сосредоточенности, с которой они искали воющих от страха пока еще живых, было еще страшнее. Коржик и сам едва не заорал от страха, когда впервые увидел, как толпа существ, которые лишь внешне походили на людей, но ими уже не были, вышла им с Ленкой навстречу. Уже было известно, что в городе эпидемия, что люди становятся зомби после укуса больного человека. Это взрослые не верили, а им, пересмотревшим десятки ужастиков, поверить в это оказалось как раз и легко. Так что до своего дома они добирались очень осторожно и никому не попались. Коржик уже почти поверил, что они дошли, – тут-то группа мертвяков, человек в восемь – десять, на них и набрела. Они тогда спрятались в подъезде, но, как оказалось, попали из огня да в полымя: едва они захлопнули за собой дверь и Коржик вставил в ручку какую-то удачно оказавшуюся там палку, как откуда-то сверху донеслись шаркающие шаги. Шел один человек – или не человек, как его назвать. Шел медленно, но, по прикидкам Коржика, спуститься с четвертого этажа – это у него займет минут пять, вряд ли больше. А за подъездной дверью их тоже ждут. Он в отчаянии бросился к дверям, ведущим в квартиры первого этажа, принялся стучать, звонить. Но за всеми дверьми было тихо, только из-за одной послышались такие же шаркающие шаги, которые замолкли возле двери, а вместо этого по ней начались ритмичные хлопки. Он даже рискнул на второй этаж сбегать, но тоже без толку, даже хуже стало – ритмичное шарканье сверху ускорилось, так что он метнулся вниз. Ленка не плакала, только глаза у нее были по семь копеек. И бледная она была вся.

Облизав сухие губы – они у него всегда сохли, отчего его Ленка Коржиком и прозвала: «…Губы у тебя, будто коржик», – шепнула она ему, когда он в первый раз осмелился ее поцеловать в щеку, а сейчас особенно, – он сказал охрипшим голосом:

– Лена, отсюда надо уходить. Я сейчас выскочу с этим дрыном, – он кивнул на палку, – и попробую их хоть немного отвлечь на себя, а ты убегай. Здесь у нас точно нет шансов. Я тебя догоню, а если ты задержишься, мне будет трудно и самому отбиваться, и тебя защищать, а я тебя догоню, потом, честно…

Шаги сверху были уже на втором этаже, и времени оставалось лишь несколько секунд. Он рванул палку из ручки, с сожалением подумав, что вместо бегания по этажам надо было попробовать хоть как-то заточить ее, и распахнул дверь. Мертвецы стояли полукругом возле двери: по-видимому, они подошли не настолько близко, чтобы по каким-то неведомым инстинктам ломиться в двери, а, потеряв из виду добычу, просто ждали, когда из двери кто-нибудь выйдет. Едва Коржик выскочил из дверей, как самый ближайший мертвец, высокий парень в зимней куртке с полуоткушенной щекой неожиданно быстро выбросил руку, чтобы схватить его. Коржик отпрянул было в глубь спасительного подъезда, но потом, вспомнив, что у него за спиной, с отчаянным тонким криком рванулся вперед и вбок, выбросив палку перед собой, совсем как солдаты штык на кадрах старой кинохроники. Он всадил палку прямо в грудь тощей девчонке, на которой не было вообще никаких следов – ни крови, ни укусов тем не менее раз она была в компании с этими, точно, неживая, – та от толчка упала навзничь, ударившись непокрытой головой о бордюрный камень. Раздался какой-то деревянный удар, и девчонка вытянулась, больше не шевелясь. В страшном полукруге образовалась брешь, и Коржик изо всей силы толкнул туда Ленку, проскользнувшую из подъезда у него за спиной. Та едва не упала, но удержалась на ногах. Он хотел и сам бежать за ней, но в это время чуть выше щиколотки его цепко схватила ледяная рука: высокий парень, сделавший попытку схватить его и от резкого движения упавший на бок (они все же были в большинстве своем очень неуклюжими), все же сцапал его и сейчас тянулся оскаленным ртом к теплой плоти. Коржик изо всей силы ударил его свободной ногой в лицо. Там что-то даже хрустнуло, но на лице парня не дернулся ни один мускул, он только перехватил ногу еще и второй рукой, и Коржик понял, что сейчас он его укусит… Он только успел глянуть, где там Ленка, и с отчаянием увидел, что та, подобрав какую-то ржавую железку, бежит к нему – вот же дурочка, оба погибнут…

Черный здоровенный джипяра разметал толпу тянущихся к нему зомби, будто кучу сухих листьев. Он промчался, едва не задев оцепеневшего Коржика, у него аж волосы на лбу от ветра зашевелились, но водитель был, по-видимому, опытным: самого Коржика не задело, а вот лежащего парня, уже собравшегося грызть ему ногу, отбросило ударом бампера метра на четыре. Остались стоять только двое мертвяков, оказавшихся вне траектории, по которой пролетел джип. На машину они не обратили ровно никакого внимания. «Конечно, Коржик-то слаще», – пришла в голову дурацкая мысль, и он едва не захохотал, настолько она была абсурдной и нелепой в такой момент. Одного он успел ударить коротким концом палки прямо в лицо, вроде даже пару зубов ему вышиб, а вот оставшаяся лохматая тетка в оранжевой жилетке его бы точно куснула, но в это время подбежавшая Ленка, плача, ударила ей сбоку по шее куском уголка – не успели бомжи на металлолом его подобрать, – чем и спасла Коржика. А Ленка, даром что с виду смешная, и даже полноватая слегка, а руки у нее сильные. Это оттого, что с шести лет она теннисом занимается. Родители не хотели – мол, не наш вид спорта. А она уперлась, и все. Вот и накачала мышцы. Бывало, толканет Коржика в шутку, а он еле на ногах устоит.

Вытянутые вперед руки тетки резко упали, словно их кто-то дернул за веревочки, и она будто оплыла вниз – такое ощущение, что из нее вынули все кости. А вот зубы она по-прежнему скалила и даже как-то тихонько сипела.

Дверь джипа, остановившегося неподалеку, отворилась, слегка чмокнув прилипшей резиной окантовки, и какой-то мужчина средних лет, высунувшись, крикнул им:

– На заднее, быстро!

Коржик, схватив Ленку за руку, перепрыгнул через недобитую тетку и со всех ног бросился к машине, едва сам не поскользнувшись на снегу, как тот высокий мертвец. Он, кстати, уже поднялся, машина его, видно, не так сильно долбанула, да и остальные тоже уже поднимались и брели к ним, так что Коржик, не раздумывая, заскочил на сиденье, таща за собой подругу.