Ленка, захлопнув за собой дверь, внезапно истерично захохотала.

– Ты чего? – испугался Коржик.

– Я просто вспомнила Маргариту Яковлевну, как она нам на уроках безопасности вдалбливала: «…И ни в коем случае нельзя садиться в машину к незнакомым людям. Особенно – девочкам к мужчинам. Это может быть очень опасно!» Интересно, что бы она сейчас сказала…

Коржик подумал, что Эм-Я сейчас ничего бы не сказала, потому что, когда он в последний раз ее видел, их классная с упоением жевала Ваську Нерханова, их самого отстающего ученика. Она его и так грызла весь год, только в переносном смысле, а сейчас вот, видно, сбылась ее заветная мечта, которую она периодически высказывала: «Я просто готова убить тебя, Нерханов!»

Впрочем, Ленке он этого не успел сказать, потому что джип рванул с места, пробуксовав по наледи и забросав мертвяков, уже подходивших к машине сзади, фонтаном грязного снега.

– Вы откуда? – спросил их водитель, не поворачивая головы. – Дом ваш, в смысле, где?

– Так это и был наш дом, – пожал плечами Коржик. – Мы с ней в одном подъезде живем, даже на одной площадке. Вот чуть-чуть до дома не добрались.

– Теперь туда так запросто не попадешь, – покачал головой их водитель.

– Может, позже? Ночью? – с надеждой спросил Коржик. – Должны же они, ну, в спячку какую впадать?

– Насколько я знаю – нет. – Мужик мотнул головой и ловко выкрутил руль, объехав стоящую поперек дороги «газель» с красными крестами на дверцах. Водительская дверь у «газели» была распахнута и залита кровью. Внутри самой машины что-то шевелилось, но за матовыми стеклами видно было плохо, что же там творится.

– Кто у тебя там? – вновь спросил водитель джипа.

– Отец.

– Коржик… – Ленкин голос внезапно дрогнул, – я… в общем, я когда выбегала из подъезда, оглянуться успела. Это он, в смысле Николай Борисович, спускался… Он, ну…

– Ясно, Лена… – Коржик кивнул, стараясь не хлюпнуть носом. Хотелось заплакать, но он стиснул зубы. Когда мать умерла, он, помнится, ревел во весь голос. Потому что представлял все время, что у других мамы будут, а у него – нет. А теперь… Не он один, везде такое, детсадовцам каким-нибудь или родителям, которые детей потеряли, куда как хуже.

Водитель злобно матюгнулся сквозь плотно сжатые зубы:

– Узнать бы, кто это сделал… даже не знаю, что бы им придумать. А сделал, явно сделал кто-то, сама по себе эта пакость не могла появиться. Явно военная разработка. То ли наша, то ли американская, может, китайская. А у тебя, – он глянул мельком на Ленку, – все целы?

– Не знаю… – вздохнула та. – Они уехали вообще-то на свадьбу к маминой подруге, в Москву… Не звонят…

– В Москву… – Водитель замолчал и больше вопросов не задавал.

– А вы откуда? – поинтересовался Коржик.

– Ну я вообще-то не местный, но в городе вашем бывать приходилось, – скупо ответил тот.

Дальше стало не до разговоров: как назло, сдох движок у джипа, и они в растерянности встали у быстро остывающей машины: мороз начинал браться не на шутку – тут вам не средняя полоса, тут и до сорока в марте, бывало, доходило. А еще и мертвяки нарисовались, и не только тупые и неповоротливые, как те, что до сих пор им встречались, а и быстрые, почти как живые люди. Коржик их сначала и принял за живых, обрадовался даже, что военные в город вошли, пока не увидел, что у солдата, бегущего к ним навстречу, кисти рук до костей обглоданы, а он этого даже не замечает. Мужик тут вновь их спас и удивил: они с Ленкой уже драпать приготовились, как над ухом что-то щелкнуло, и в глаз подбегающему к ним солдату вонзилась короткая металлическая стрела. Второй быстрый зомби, увидев такое, приостановился, оценил ситуацию, потом развернулся и бросился наутек от них. Но второй стрелой мужик достал и его в затылок – метров с восьми, не меньше. Коржик глянул: в руках у мужика был длинный пистолет для подводной охоты.

– Эх, винтовку бы мне, – с тоской пробормотал он, – хотя бы «ижака»…

Пока «тупые» к ним брели, мужик не торопясь сходил за стрелами, аккуратно их вытер об одежду мертвяков и вложил в брезентовый чехол. Пистолета он прятать не стал, не забыв опять зарядить его стрелой.

– Пошли, – коротко скомандовал он. – Эти, – он показал в сторону ковыляющих к ним «тупых», – не отстанут: бояться не умеют.

Вот тут мороз им помог – зомби как-то притихли, стали меньше двигаться, но все равно на улицах, ведущих к центру города, их было полно, и при попытке туда пройти они начинали проявлять к их тройке повышенное внимание. Еще чего доброго, войти войдешь, а вот выйдешь ли… Перекроют отход – и кранты. Короче, они тогда решили где-нибудь на окраине города ночь перекантоваться, а уже утром опять думать, как и чего. Виталий – так звали мужика – не оставлял надежды добраться хоть до какого-нибудь нормального оружия.

Как бы сложилась их судьба в этом случае – неизвестно, может, и впрямь им бы повезло, а может, в ту же ночь они бы и пропали, да только тогда их и подобрала Зоя на своем грузовичке. Она выбиралась из города к себе в деревню, и, хотя с техникой им не везло фатально – грузовик пропорол оба передних колеса, наехав в сумерках на рассыпанные кем-то прямо на дороге не то гвозди, не то шурупы, – все же везение до конца их не оставило: Зоя была инструктором лыжной секции, и в кузове грузовика у нее были лыжи – на всю секцию, тридцать пар.

Так что до этой деревни, из которой Зоя была родом, они добрались, хотя и не запросто: снег повалил такой, что все дороги замело в три секунды, так что они шли в клубах слепящего снега, еле-еле удерживая друг друга в поле зрения. Если бы не Зоя да не Виталий, вряд ли бы они дошли, хотя Коржик и ходил на лыжах, сколько себя помнил. Ну у них все ходили, и даже Ленка, хоть и теннисистка. Так что сюда добрались, вот только Ленка по дороге обморозилась. Коржик и сам едва не обмерз: по крайней мере когда они сделали остановку и он попробовал помочиться, едва не взвыл от боли, – ощущение было такое, будто по члену пустили электрический ток. Самое интересное, что моча так и не появилась. Натурально плача, Коржик отогревал свой замерзший стручок в ладонях – и не спрячешь ведь его никуда, право слово, не звезда порнофильмов, где орган – по сорок сантиметров. Там-то хорошо, наверное, в карман засунул – и иди куда хочешь. Коржик со злостью вспомнил, как один из интернетовских писателей, да и сибиряк, по его утверждениям, к тому же, заявлял, что воспоминания немецких врачей о том, что у вермахта было до фига обмороженных, – выдумки этих самых врачей. Никуда они, мол, не ездили, сидели далеко за линией фронта, а страшилки про обмороженные на танковой броне ягодицы для понту придумывали, чтобы показать, как в России тяжело было. Дескать, человек, если начинает замерзать, шевелиться начинает и обморозиться не может в принципе. Почему тогда вообще возникают обморожения – у здоровых и могущих шевелиться людей, – товарищ объяснить не брался… Вот бы его сейчас на лыжи, рядом с Коржиком.

Коржик смог все же, мыча от боли, выдавить несколько миллилитров мочи и постарался хоть ею согреть замерзший орган. Стало немного легче, в смысле, больнее, чему Коржик обрадовался: раз болит – значит, живое пока. Остаток пути в деревню он проделал, засунув в штаны сложенную в несколько слоев газету с призывами соблюдать спокойствие и не поддаваться на провокации отдельных несознательных граждан – раздавали им в классе аккурат перед тем, как в школе началось все Это. Ну хоть на что-то полезное газета сгодилась. А вот Ленка обморозилась. У нее и так нос вечно заложенный, а тут ртом холодного воздуха нахваталась, вот и свалилась. Тогда-то, когда дошли, все вроде ничего было, а к утру и зазнобило ее. Виталий сказал, что это не простуда, так легкие на переохлаждение реагируют, но воспаление присоединиться может. А вот же двужильный оказался! Мало того что их всю дорогу, считай, на себе тянул, так и потом, как только стало понятно, что Ленка серьезно заболела, собрался в обратную дорогу, в город, за лекарствами.