Понимая, что он из-за льда никак не успеет подготовить эскадру быстрее шведов, адмирал Чичагов уже давно принял решение первый бой дать в положении оборонительном на якорях, а там дальше как Бог даст.

Адмирал готовился к встрече со шведами со всей присущей ему обстоятельностью. Свою эскадру он выстроил дугой в миле от городского мола. В боевой линии стояло десять линейных кораблей и фрегат «Венус». Первым в линии был поставлен «Мстислав», командование которым после смерти Муловского принял его друг – капитан 1-го ранга Денисов. Свой флаг адмирал поднял на 112-пушечном «Ростиславе». Второй флагман – вице-адмирал Мусин-Пушкин, на 108-пушечном «Саратове» и младший флагман – контр-адмирал Ханыков на 74-пушечной «Святой Елене». Фланговые суда подвели как можно ближе к отмелям, чтобы неприятель не мог охватить линию. Четыре имеющихся фрегата были поставлены позади линкоров в центре позиции, а по их флангам бомбардирские суда «Победитель» и «Страшный». Что и говорить, лучше устроить боевую линию было просто невозможно! Теперь оставалось одно – ждать шведов и надеяться, что они рискнут атаковать несмотря ни на что. Чичагов, разумеется, нервничал, хотя виду не показывал и для окружающих оставался все тем же спокойным и улыбчивым, как всегда.

Рядом с Чичаговым неотлучно капитан 2-го ранга Шишков. Офицером Шишков был весьма необычным. Помимо морского дела он серьезно интересовался педагогикой и литературой. В перерывах между вахтами перевел с французского «Морскую тактику» и, между прочим, составлял трехъязычный англо-французско-русский морской словарь. Но и этим не ограничивались увлечения пытливого лейтенанта. Он переводит французские мелодрамы и сочиняет пьесу «Невольничество» о выкупе невольников из алжирского рабства. Начальство относилось к Шишкову по-разному. Когда он отличался по службе, начальники умилялись:

– Вот ведь какой молодец этот Шишков – и службу править умеет, и пьесы пишет!

Когда же у лейтенанта случались проколы, те же самые начальники топали ногами:

– Потому у этого Шишкова и бардак на судне, что службой не занимается, а в каюте сидит, и пьески свои сочиняет!

К 1790 году Шишков успел поучаствовать в Гогландском и Эзельском сражениях. После последнего Чичагов его отличил и дал чин капитана 2-го ранга. По штату Шишков числился командиром гребного фрегата «Святой Николай». Однако весной адмирал вызвал его к себе в Ревель. Когда стало известно о подходе шведского флота, Шишков обратился с просьбой к адмиралу принять участие в сражении.

– Оставайся за флаг-офицера! – согласился Чичагов. – Я умных, да начитанных люблю, не все же время о службе толковать! Будешь вести мой официальный журнал!

Прикидывая все возможные варианты будущего боя, старый адмирал был больше чем уверен в том, что шведы сделают все для того, чтобы встать на якоря параллельно его эскадре и, пользуясь превосходством в силах, выбить его корабли в артиллерийской дуэли. К такому бою Чичагов и готовился. О том, что неприятель даст бой на ходу, он даже и не мечтал.

– Ну, не глупцы же, шведы, последние, чтоб на такое безумство идти! – рассуждал он с флаг-офицером Шишковым. – Как никак, второй флот на Балтике!

– А первый-то кто? – спросил Шишков.

– Известно кто! – удивился Чичагов вопросу. – Мы, конешное дело!

За два дня до появления шведов в Ганге пришло торговое голландское судно из Карлскруны. Его капитан сообщил, что шведы уже давно находятся в море и движутся к Ревелю. Узнав о приближении шведов, Чичагов заторопился.

– Как всегда, не хватает одного дня! – ругался он сам на себя, глядя, как во все стороны снуют по рейду мелкие суда и шлюпки. – К следующему утру мы кровь из носу, но должны быть готовы!

Герцогу ждать нечего, он непременно будет атаковать!

Уже встало солнце 13 мая, а к стоящим на рейде кораблям еще подвозили последние партии снарядов, артиллеристов для усиления команд.

* * *

Корабельные хронометры показывали пять с половиной часов утра, когда «Дристигхетен» прошел с полветра, так называемую Новую мель, находящуюся в пяти милях от острова Нарген, что прикрывает вход на Ревельский рейд. И сразу первая неудача. Шедший вторым за «Дристигхетеном» линейный корабль «Тапперхетен» со всего маху выполз на эту песчаную отмель. Задние мателоты заметались в стороны, и лишь железная воля барона Норденшельда в считанные минуты навела порядок. Капитану «Тапперхетена» было велено сползать с мели самостоятельно и флот продефилировал мимо него, держа курс на следующий из прибрежных островов – Вульф. И снова неудача! На этот раз на прибрежный риф вылез не сумевший удержаться круто к ветру, линейный корабль «Риксес Штэндер». И его оставили без помощи, продолжая двигаться дальше.

А ветер все продолжал усиливаться, затрудняя и без того сложный маневр. Корабли уже не имели запаса времени, чтобы взять рифы, а потому шведский флот подходил к противнику под полными марселями.

К герцогу Зюдерманландскому подошел командир «Густава Третьего» полковник Клинт. Озабоченно поглядывая на вытянутые в струну вымпела, он обратился к главнокомандующему:

– Не благоразумней ли будет нам при столь неблагоприятных погодных условиях немедленно встать на якорь и атаковать русских при первом улучшении погоды?

Герцог призадумался, но принять окончательное решение не решился.

– Посоветуемся с начальником нашего штаба! – велел он. – Норденшельд мореход опытный, он лучше всех знает, что нам делать!

Дело в том, что перед началом кампании король, не слишком доверяя флотоводческим талантам своего брата, дал Норденшельду полномочия распоряжаться действиями флота по своему усмотрению, но с полной ответственностью за все последствия. Флаг-капитан категорически отверг вполне разумное предложение полковника Клинта.

– Флот продвинулся уже слишком далеко вперед, и отложить атаку в таких условиях уже просто невозможно! Если меч уже обнажен, им надо действовать! – ответил он безапелляционно.

К борту «Густава Третьего» подошел фрегат «Улла Ферзен». Герцогу необходимо было выполнить требование старшего брата и не подвергать свою драгоценную жизнь опасности в бою. На фрегат Карл Зюдерманландский перебрался со всей своей многочисленной свитой, чтобы издали любоваться за дальнейшими событиями. Приняв гостей, «Улла Ферзен» тотчас отвернула в сторону, чтобы держаться с подветра поодаль от боевой линии на траверзе флагманского линкора.

– Уверены ли вы в сегодняшней победе? – поинтересовался у Норденшельда не успокоившийся полковник Клинт, когда вместе с ним спровадил герцога.

– Всем известно, что в случае успеха все лавры пожмет наш герцог, а в случае неудачи все шишки достанутся мне! – хмуро усмехнулся тот. – Однако сегодня я уверен в нашей победе как никогда! Русским просто не выдержать всей мощи нашего удара!

– Дай Бог! – промолвил полковник и перекрестился.

Рядом с отцом встал сын, лейтенант Клинт.

– Сегодня мы покажем русским все, на что способны! – приободрил он все еще сомневающегося отца.