Произошедший в XVIII веке переворот в химии связывается с именем Антуана Лорана Лавуазье, в 24 года ставшего членом Академии наук. Он открыл закон сохранения вещества, доказал, что углекислый газ – это соединение кислорода с углеродом, а вода – соединение кислорода с водородом. Поставленные им опыты показали, что при дыхании поглощается кислород и выделяется углекислый газ, что позволило Лавуазье уподобить процесс дыхания процессу горения. Помимо этого, он ввел понятия «химический элемент» и «химическое соединение» и стоял у истоков новой отрасли науки – термохимии. Сотрудничавший с Лавуазье Клод Луи Бертолле установил состав синильной кислоты и сероводорода, проводил опыты с хлором, в частности разработал новую методику отбеливания тканей и открыл новое взрывчатое вещество, которое можно было использовать вместо селитры при изготовлении пороха, так называемую бертоллетову соль.

Однако развивались не только прикладные науки. Перед революцией широкую известность приобрел Жан Сильвен Байи – астроном, прославившийся изучением спутников Юпитера и вычислениями орбиты кометы Галлея, создавший высоко оцененную Вольтером пятитомную «Историю астрономии». На изучении астрономии специализировался и Пьер-Симон Лаплас. В 1796 году он опубликовал «Изложение системы мира», в котором высказал гипотезу о формировании Солнечной системы из газовой туманности. С 1798 года выходил его многотомный труд «Трактат о небесной механике».

Несмотря на то что при Старом порядке государство покровительствовало науке, новым опытам и открытиям, все эти и многие другие знаменитые французские ученые, будучи уверенными в необходимости перемен, охотно поддержали Революцию, ни один из них не оказался в эмиграции. Байи был избран депутатом Генеральных штатов, стал председателем палаты третьего сословия, а затем и мэром Парижа. В парижском муниципалитете в то время заседали Кондорсе, Лавуазье, члены Академии наук геометр Жак-Антуан-Жозеф Кузен и астроном Жан-Доминик Кассини. Впоследствии Кондорсе, член Академии наук химик Луи-Бернар Гитон де Морво и член-корреспондент российской Академии наук математик Луи-Франсуа-Антуан Арбогаст станут депутатами Законодательного собрания. Все они были переизбраны в Конвент, депутатом которого стал и член Академии наук химик Антуан Франсуа де Фуркруа. Помимо этого, Кондорсе входил в комитет по разработке новой конституции и стал одним из главных авторов так называемого жирондистского проекта Конституции 1793 года. Ученик Монжа, депутат Конвента Лазар Карно входил при диктатуре монтаньяров в Комитет общественного спасения, а впоследствии стал и одним из членов Директории. После падения монархии Монж получил портфель морского министра, а в 1799 году пост министра внутренних дел занял Лаплас.

Разумеется, ученые проявляли себя не только как политики. В созданной Академией наук по поручению Национального собрания комиссии, призванной разработать единую систему мер и весов, заседали Кондорсе, Лавуазье, Лагранж, Монж, Лаплас. Гитон де Морво, Лагранж и Монж участвовали в разработке революционного календаря. Немалую роль в победе французских войск над армиями коалиции сыграли и исследования в области обороны: внедрение бертоллетовой соли, опыты по усовершенствованию производства селитры и пороха, открытый Фуркруа способ извлечения бронзы из колоколов для переливания их на пушки. Лавуазье, Монж, Бертолле, Гитон де Морво работали над усовершенствованием воздушных шаров, которые впервые начали использоваться для разведки и при осаде городов.

Организация науки претерпела в годы Революции кардинальные изменения. 8 августа 1793 года, вскоре после установления диктатуры монтаньяров, Национальный Конвент постановил закрыть «все академии или литературные общества, зарегистрированные или финансируемые Нацией», включая Академию наук. До этого в течение года после свержения монархии сторонники новой власти безуспешно пытались лишить членства в Академии эмигрантов и других «неблагонадежных» ученых, но их коллеги этот порыв не поддержали. Тем не менее некоторые известные академики (включая Кондорсе и Лавуазье) подверглись репрессиям во время Террора. Два года спустя, уже при Термидоре, вместо Академии наук будет создан Национальный институт. В числе первых его членов окажутся Бертолле, Гитон де Морво, Лагранж, Лаплас, Монж, Фуркруа. Званием члена Института чрезвычайно гордился и Бонапарт.

С первых дней Французской революции лозунгом времени становится «обновление» (la régénération). Но если поначалу речь шла об обновлении Франции и монархии, то вскоре начинают говорить о глобальном обновлении, которое должно затронуть все сферы жизни общества и в полном соответствии с идеями просветителей сотворить нового человека – «человека обновленного». Кондорсе писал:

«Людьми завтрашнего дня» должны были стать и взрослые, и дети. Со взрослыми, безусловно, было сложнее, поскольку их моральные ориентиры были сформированы еще до Революции и их требовалось изменить. Для этого использовались все виды искусства, которые тем самым становились, по сути, инструментами пропаганды, и создание новых религиозных культов.

Литература и искусство в годы Революции во многом оставались в рамках традиций классицизма и одновременно испытывали на себе влияние свойственного той эпохе увлечения зрелищностью событий, театральностью поступков, пышностью речей, образцами, почерпнутыми в Древнем Риме и Древней Греции. «Вложим новые мысли в античные стихи», – призывал автор известных элегий, идиллий и буколик Андре Мари Шенье.

Особая роль отводилась многочисленным революционным праздникам, которые должны были, как сказал один из современников, «бросить нацию в форму, как тесто». Они рассматривались и как ритуалы, которые сплачивают людей, и как своеобразная форма воспитания, которая сопровождает всю жизнь человека от рождения и до смерти. На праздниках произносились речи, устраивались состязания и раздавались награды, через образы, символы, аллегории и надписи у граждан формировалось «правильное» мировоззрение. В организации празднеств были задействованы многие художники и литераторы того времени, такие как депутат Конвента Мари-Жозеф Шенье, который, помимо од и сатир, стал известен и как создатель различных гимнов и песен для революционных церемоний.

Однако и за пределами праздников значение и популярность песен в это время сложно переоценить. «Марсельеза», «Карманьола», «Выздоровление Марианны», «Пробуждение народа», о которых уже шла речь, сохраняли свою известность и годы спустя.

В постановлении Комитета общественного спасения, принятом сразу после Термидора, «школами для человека уже сформированного» именовались и театры. Среди театральных жанров в первые годы Революции прежде всего приобретает популярность трагедия. Пьесы нередко были связаны с событиями античной или французской истории – в этом русле написаны драмы Мари-Жозефа Шенье «Карл IX», «Жан Калас», «Гай Гракх». Театр в это время, как правило, политизирован: в пьесах ищут отражение злободневных мотивов, будь то идеалы борьбы с деспотизмом королей или тиранией Робеспьера; при диктатуре монтаньяров немало произведений было запрещено именно по политическим соображениям. На занавесах театров появляются революционные лозунги, отражающие дух эпохи: так, в одном из них слова «Свобода или смерть» были после свержения Робеспьера заменены на слова «Свобода и гуманность». Перед представлениями или после них актеров нередко просили исполнить популярные революционные песни. При Термидоре наряду с трагедиями наступает время комедий, в которых едко высмеиваются события недавнего прошлого, те люди, которые меньше года назад вызывали страх, некомпетентность и неграмотность пришедших во власть санкюлотов.