А потом все переводят взгляд на Анжелику. После короткого недоумения она понимает истинное направление их взглядов и разворачивается на пятке.

Из влажной тени замкового холла как раз выныривает стахс Адам Замойский, еще со слегка склоненной головой, словно по-бычьи бодая твердое сияние дня – но вот он уже выпрямляется, улыбается, протягивает руку к Анжелике, снова неотличимый в своей биологической манифестации от виртуального Князя Востока.

Макферсон осматривает подручный арсенал и выбирает из него стальную шпильку сарказма.

– Ты идешь на поединок, не на интронизацию.

– Видимость, моя дорогая, видимость. Впрочем, ты пойдешь со мной.

– Куда?

Замойский склоняется и шепчет ей на ухо:

– До конца.

Анжелика смотрит на него подозрительно. Адам улыбается, поскольку улыбается он сейчас почти всегда – но хватит ли той застывшей на губах иронии, чтобы превратить слова в шутку?

– А я совершенно не уверена, хочу ли в тот рейд сквозь космосы всех —

– Я не это имел в виду.

Он поднимает руку и на нее падает птица. Анжелика сама вынимает из клюва свиток бумаги. Птица с криком взлетает в синеву.

Левой рукой Замойский вычаровывает из ничто солнцезащитные очки, копируя жест Анжелики – ему одному можно допускать подобного рода акты магии вне обычая, он обладает Ключом.

Его зовут с газона, он успокаивающе поднимает ладонь.

Анжелика щурит на солнце глаза. Не без усилия прочитывает подчеркнутый фрагмент будущегодичного рапорта из Колодца Времени «Гнозис Inc.».

как и не фоэбэ Адама Замойскогу и егу жену

И только одна мысль, когда она нервно мнет в пальцах твердую бумагу: «Вот так. Вот так быстро!»

Потому что надеялась. Более того: ожидала этого. С момента, когда устанавливала себе на мозг коннективную сеть – несмотря на громкие шуточки и обещания, данные зеркалу, – знала: не сумеет воспротивиться; ни она, ни Замойский. Это слишком сильно, слишком красиво, слишком искушающе – очередной этап на дороге к совершенству, следующая ступенька от животности к Богу. Не удастся сбежать, не удастся забыть, перестать думать, перестать мечтать, если ты уже раз вступил на эту тропу, а всякий шаг по ней настолько очевиден.

Тоска почти физическая: тело, сознание – тоскуют по UI, жаждут ее, тянутся к ней, словно растения к свету. Кто отказывается от совершенства, отдает задаром идеал?

Несовершенство болит.

Но все же —

Черные штаны, черные мокасины, черные очки, кафтан, словно океан в сумерках, – сходя с террасы на газон, полный гостей, со стахс Анжеликой Макферсон рядом, Адам улыбается иронично, настолько прекрасно несовершенный, настолько бесшабашно человеческий.

июль 1998 – март 2000 (май 2004)

Если мир наш и вправду является чем-то, что организует себя, то жизнь во вселенной мы не можем считать явлением случайным и несущественным; мы должны понять ее всеохватывающую экспансивность, приводящую к тому, что в любой миг может она вторгнуться, пусть и сквозь наименьшую щель, в любое место космоса, а когда уже проявится, то использует любой шанс, любой способ, чтобы достичь предела возможностей.

Материя не есть лишь отягчающее бремя, вязкий ил, тернистый кустарник, заграждающий тропу. Сама по себе, до того, как мы определим свою позицию и сделаем выбор, она является склоном, по которому можно и подниматься, и спускаться. В силу нашей включенности во Вселенную каждый из нас помещен в каком-то слое или на склоне в особую точку, определяемую данным моментом мировой истории, местом нашего рождения и нашим личным призванием. И наша жизненная задача заключается в том, чтобы из этой точки, местоположение и высота которой могут быть различны, восходить к свету, и тем самым к Богу через заданный ряд творений, которые на деле являются не препятствиями, но точками опоры при подъеме, полезными посредниками, необходимой пищей, силой, которую мы должны облагородить, элементами, которые мы должны усвоить и увлечь за собой.

Возноси же меня туда, Материя, через усилие, через перекрестки и через смерть – возноси меня туда, где, наконец, можно будет объять Вселенную чистыми объятиями.

Пьер Тейяр де Шарден