Тогда Томас засмеялся, болезненно и хрипло, почти безобразно, а после вдруг разомкнул объятья и сделал два шага прочь. Если бы он не дрожал от желания и не суетился, то был бы куда расторопнее, и всё-таки ему удалось снять с себя рубашку и отбросить в сторону. Взявшись за пряжку на брюках, он упрямо взглянул Амелии в глаза и, проследив за её реакцией, за пару мгновений выдернул ремень.

Ей хотелось удивиться вслух и просто спросить, что именно он собирался делать, но вид его обнажённого торса заставил её задержать дыхание и замереть. Амелия вспомнила, как тогда, в детстве, увидела его без одежды, и что при этом испытала. Сейчас ощущения были гораздо острее, они жалили её изнутри, словно сотни игл, и она в полной мере признала себя проигравшей. Он был совершенством, к которому она так долго стремилась и бессознательно тянулась, со всеми пороками и непостоянством его характера, она всё ещё любила его. Она принадлежала ему и, более того, сама хотела этого.

Она едва не высказала вслух мысль о том, как он был красив. И что там Александр Македонский и все его древнегреческие образы, которыми она когдато так восхищалась, посещая вместе с дядей богатые галереи? Никто не мог сравниться с её мужем, в её глазах никто не мог быть настолько чувственным и страстным.

Когда Стерлинг приблизился к ней, медленно и грациозно, будто великолепный стройный хищник, она не смогла отвести глаз. Наверное, именно в эту минуту Амелия в полной мере ощутила собственное поражение. А затем его горячую ладонь на своей щеке. Рука скользнула ниже. Пальцы вели по изгибам её шеи, к плечам и ключицам, и задержались у самого выреза платья.

– Позволь мне раздеть тебя, – послышался над нею его бархатный голос. Амелия ненадолго прикрыла глаза.

Пусть даже поздно, но капитан, наконец, исполнил своё обещание.

Она не видела его, но слышала неторопливые шаги за спиной и шелест одежд. Затем что-то плавно соскользнуло на ковёр. Его рубашка. Но Амелия продолжала смотреть перед собой, смирно стоя на месте. Сердце билось так часто, что казалось, вот-вот вырвется из груди. Когда сильная мужская рука легла ей на затылок, а пальцы слегка потрепали короткие волосы, скользнув ниже, и легли на шею, девушка шумно выдохнула. Затем он просто развязал ленты её платья.

Как это было волнительно! Не видеть его, но чувствовать, что он рядом. В первый раз она тоже ничего не видела, однако тогда, по его собственной жестокой воле, это едва ли происходило обоюдно. Стоило бы злиться за произошедшее, но она не могла. Она оказалась слабой перед его чарами.

Позади послышался краткий смешок. Он забавлялся её смущением? Ей хотелось упрекнуть его, только вот не вышло. Когда Томас возник перед нею, Амелия взглянула ему в лицо, и слова застыли на её губах. Взгляд скользнул ниже. Тело его было смуглым и без одежды казалось большим и мускулистым, хотя на корабле нашлись бы парни куда внушительнее, чем их капитан. Амелия посмотрела на уродливый шрам, оставшийся после её удара, и с сожалением прикоснулась к нему кончиками пальцев. Показалось, что Томас вздрогнул, словно стремился отпрянуть от этого обжигающего касания, но более не шелохнулся. Его мышцы были напряжены, а кожа пылала, и Амелия догадывалась, почему.

Разглядев его получше, она отметила несколько глубоких заживших царапин на широкой груди, покрытой редкими светлыми волосами, и внезапный порыв заставил её прикоснуться ладонью к его коже. Она мгновенно скользнула ниже и замерла у самого пояса брюк.

Их взгляды снова встретились, и на этот раз Томас едва заметно улыбался, отчего показался ей ещё красивее. Амелии хотелось сказать об этом вслух, но она не осмелилась.

– Ты столь нетерпелива, моя маленькая баронесса, – сказал он, смеясь. – Так торопишься нагнать упущенное время…

– Я же говорила, что ты порочен и жесток, – голос её прозвучал приглушённо и тихо, словно она говорила сама с собой. – И ты снова насмехаешься надо мной.

– И в мыслях не было! Помнится, в детстве ты была смелой и любопытной девчонкой, и была открыта всему новому.

– И я сама поцеловала тебя…

Её руки легли ему на плечи, и, ведомая некой силой и заворожённая его притягательным голосом, она потянулась к нему. Амелия взглянула в лицо мужа, её веки были полуприкрыты, и всё, что ранее казалось таким важным и значимым, растворилось в одном единственном мгновении, когда переплелись пришлое и настоящее. Его губы были в дюйме от её уст, когда сквозь томительное забвение она услышала, как он произнёс сладким шёпотом:

– Да, ты поцеловала меня. И мне пришлось прыгнуть с той чёртовой скалы, потому что я захотел тебя и едва смог удержаться. Ты даже не заметила, а я хотел взять тебя прямо там, на голой земле, под палящим солнцем… Что было бы, останься я тогда рядом?

Но когда его губы властно коснулись её, никакие слова, никакие воспоминания не могли потревожить этот момент. В одно мгновение Амелия прижалась к нему – горячему и твёрдому телу – крепко обняла обнажённые плечи и впустила в себя. Ничего вокруг не осталось, только он и его поцелуи, горячие и прерывистые, потому что он тяжело дышал и пытался одновременно раздеть её, не отрываясь от её губ.

Какой же сладкой показалась ей эта драгоценная минута! Когда он взял контроль в свои руки, Амелия внезапно ощутила, словно оказалась там, где должна быть. Словно она оказалась дома. «Со мной что-то происходит, и я определённо схожу с ума! – подумала она внезапно. – Но, Господи, умоляю, пусть он меня не отпускает!»

Каким-то образом Томас уже почти раздел её до пояса, а нижнюю сорочку просто рванул, вцепившись в ворот, отчего Амелия ахнула и, не устояв, упала прямо ему в руки.

– Доверься мне! – сказал он на выдохе. – Останься со мной, о большем я и не прошу.

Она смогла только кивнуть в ответ, а затем он вдруг встал перед нею на колени, продолжая раздевать, буквально сдёргивая с неё юбки, так что Амелии пришлось держаться за ближайший комод, чтобы не упасть. Так внезапно пропали куда-то его собранность и рассудительность, но она больше этого не боялась. Томас замер, когда на ней остались лишь тонкие белые чулки, затем поднялся, тяжело дыша и строго глядя девушке в лицо, и потянул её к своей постели. Где-то на задворках сознания она услышала, как он велел ей сесть, и, оказавшись на широкой капитанской койке, заправленной чистым бельём бежевых оттенков, Амелия, наконец, в полной мере осознала, что вскоре должно было случиться.

Она вдруг улыбнулась, повернувшись к мужу и свесив босые ноги с края постели. Именно так это и должно быть? Она – дрожащая от предвкушения и голая, с бездумной улыбкой на губах сидит перед мужчиной и ожидает, когда он разденется и снова её поцелует. Всё это действительно происходит с нею, и Амелия просто не может прекратить улыбаться.

Снимая сапоги и брюки, он был не слишком грациозен. Он торопился, так что ему было наплевать на это. Наконец, с одеждой было покончено. Амелия смотрела на него с внимательной настороженностью. Приблизившись, Томас взглянул девушке в глаза и, как бывало прежде, восхитился их тёмному малахитовому оттенку. Что за притягательная пташка! И какое у неё стройное, гибкое молодое тело! Она и понятия не имеет о собственном очаровании, и какое томление вызывает в мужчине, стоит ей лишь поднять к нему глаза.