– «Долой пережитки феодальной системы!»

Он подвигал морщинами на лбу, спросил:

– А что это, если на пальцах? При чем тут феодальнаясистема?

– Мы все, – объяснил я, – все еще вфеодализме, хоть и с компами. Церкви, рестораны, бары, массажные салоны,огромная промышленность, направленная на удовлетворение прихотей древнегоримлянина: косметика, дезодоранты – все это остатки того старого мира, когдаглавным в человеке была обезьяна, а не человек. Сейчас мы эту обезьяну большойтолстой палкой!.. А из кого изгнать обезьяну не удается…

Он смотрел с напряженным ожиданием. Я сказал осторожно:

– … Этих тоже в огонь, но говорить об этом сегодня нестоит. Когда укрепимся – да. А сейчас сказанное пусть относят только кнаркотикам, извращениям, ворью, браткам… И вообще, Алексей Викторович, будьте сэтим осторожны!

Он скупо улыбнулся.

– Сама по себе осторожность – неплохой принцип. Нообретающий безопасность обычно теряет счастье.

Он крепко пожал руку, козырнул и вышел.

В мае на город обрушилась такая жара, что в августе притакой температуре уже ходили бы полуголыми, но сейчас еще вроде бы низзя: накалендаре не тот месяц. Улицы поливают дважды, с балкона видно, как проползлиприземистые жуки, широкие серебристые струи, похожие на растопыренные крыльяисполинских стрекоз, проволоклись по тротуару, сгребая пыль, грязь, делая егоблестящим, а траву – зеленой, яркой, радостной.

Я вернулся в комнату, в квартире хозяйничает отец, ему этоважно для поддержания своего чувства нужности и востребованности в обществе. Яподыгрываю: покорно делаю те или другие мелочи, поддерживая иллюзию, что онпо-прежнему руководит и что без него мир бы рухнул.

Сейчас он, после трудов по облагораживанию моей берлоги, селв кресло и переключал каналы телевизора. Мелькали рожи клоунов, устроителейшоу, голые девицы, натужно веселые комментаторы…

Я сказал торопливо:

– Отец, останови!.. Нет, промотай на два канала взад!

Он пощелкал, остановил на новостном канале.

– Этот?

– Да, спасибо… Что говорит, гад, что говорит…

На экране показывали крупным планом самодовольного скота,откормленного, холеного, знающего режим питания, потребляющего все нужныевитамины, аминокислоты, с безукоризненными зубами, которые он все время держалнапоказ, будто рекламировал зубную пасту. Диктор сообщал, что мистер Гендисонназначен наместником России. Сейчас вот направляется в аэропорт, его провожаютжена и обе любовницы, дети от первого и второго брака… Не скажет ли мистерГендисон на трапе самолета перед отправкой в ужасную Россию несколько словнашему корреспонденту…

Камера дала сперва общий вид самолета, мистера Гендисона содной ногой на ступеньке, словно на трупе убитого голыми руками льва, затемкрупный план сытой рожи с безукоризненными зубами и вечным смайлом.

– Я выражаю уверенность, – донеслось издинамиков, – что мы совместными усилиями поднимем экономику России сразуже, как только окончательно установим там общечеловеческие ценности… как толькодемократия по-американски войдет в каждый дом…

Я стиснул зубы, сказал зло:

– Не могу! Переключи на что-нибудь… Да на что угодно!

Отец буркнул с хмурым сочувствием:

– Ишь, как тебя… Подумаешь, новость! Да уже неделю томубыло известно, кого назначат. А приказ в Белом доме подписали еще три дня тому.

Я сказал сдавленным голосом:

– Они официально признали себя империей… Они официальноназначили в России своего наместника… Значит, кем надо считаться России?

Отец отмахнулся.

– Какая разница? Главное, чтобы все жили хорошо. Чтобыхорошая работа, чтобы люди могли работать меньше, а отдыхать больше. И чтобызарабатывали на жизнь достаточно, чтобы могли отдыхать… Разве не это человекунужно?

Я вздохнул.

– Да, отец, конечно. А на что ты ловил, на червяка илиблесну?

Кровь стучала в виски, будто изнутри били молотами. Я прижалладони к вискам, изнутри мощно толкало горячим, упругим. Я доказываю всем, чтомы также имеем право вмешиваться в жизнь Юсы, мотивируя тем, что Юсавмешивается в жизнь моей страны. Ну и, ессно, в жизнь других стран. Но сейчас,пока они переваривают сказанное, я, похоже, готов шагнуть дальше…

Да, следующий шаг – это: весь мир уже одна страна и одиннарод с разными обычаями и языками, что быстро стираются, нивелируются. Скоробудет один язык, а правительство у этой единой страны, похоже, уже есть… А темаленькие начальнички, что на местах, ну всякие там президенты, канцлеры – этона уровне местных губернаторов, региональных лидеров. Словом, уже сейчас – этоодна страна! Нужно перестраивать восприятие, перестраивать свое мышление.

Отсюда – следствие: мы вправе вмешиваться в дела любой из«стран», не как в ответ на ее вмешивание, а потому что уже, по сути, начинаемжить одним человечеством. Так что, когда террористы взрывают башни в Нью-Йоркеили танкер прямо в проливе, они наносят удар не по чужой стране, а пытаютсяповлиять на действия своего же правительства.

Следствие для меня, замечательного: я разрабатываю иммортизмне для того, чтобы вывести Россию из затяжного кризиса. Я берусь спасать всечеловечество от деградации и гибели. Да, я. Не потому, что самый умный изамечательный… хотя, конечно, умный и замечательный, а потому что все остальные– пьют да по бабам, пьют да по гомосекам, пьют да наркоманят, пьют да… словом,оттягиваются культурно и с полного одобрения нынешней гнилой морали… нет, сполного одобрения того гниющего зловонного болота, что возникло на местецветущего сада недавней строгой морали.

Разум ли во мне говорит?

Нет, бери выше!

Не разум, не всего лишь разум… которому от роду всего лишьнесколько тысяч лет, пусть даже миллион, а инстинкт, великий и древний инстинктвыживания рода. Тот самый, у которого разум на побегушках. Инстинкт, чтозаставляет куропатку прикидываться раненой, уводя лисицу от гнезда с малымиптенчиками, инстинкт, что побуждает могучего и молодого оленя бросаться наволчью стаю, чтобы оленихи и оленятки могли убежать.

Это инстинкт велел разуму создать иммортизм. А самомуинстинкту во мне, человеке, приказал Великий Инстинкт… или Великий разум,какая, на хрен, разница, всего Суперсущества, то бишь, Бога.

Я попытался настроить себя на иронический лад, но кровьгрохотала во мне, как Ниагарский водопад. Я действительно выполняю высшую Волю.Человек – высшее и лучшее, что создала эволюция, ну, пусть Бог, и человекобязан, да-да, обязан карабкаться на сверкающую гору, а по ней – на небеса, кБогу.

И не просто карабкаться, а карабкаться без отдыха,исступленно, фанатически! Карабкаться, отвергая все соблазнительные предложениясесть отдохнуть, расслабиться, оттянуться, побалдеть, сбегать за пивком,придумать новую форму для прокладок с крылышками, чтоб наши самки выгляделизабавнее…