были добрыми, а жесты — поощряющими. Разве это не намек? Разве это не свидетельство, что они благоволят именно Лонге, тем, кто не берет чужого, кто хочет жить и развиваться так, как было задумано… Если не Штормом, то и не палочниками!

Лонгатами.

Их собственными усилиями, их собственной историей, их ошибками, их победами. Руками, восемью пальцами, сжимающими плуг, мастерок, меч, что угодно.

— Вы что-то узнали? — спросил Жак.

Аделина и ее отец поглядели на Люпана. Их постные лица размягчил страх.

— Я выбрал этот день для маленького праздника, потому что вчера с глазу на глаз говорил с руководством Компании. Председатель лично продлил договор о сотрудничестве еще на пять лет. Ни слова, ни намека на то, что Тенебрия чем-то обеспокоена. Учитывая то, как жестоко они мстят за кражу своих технологий, это может означать только одно.

Людвиг скривил губы.

— Что же?

— Они не отвечают на провокацию, потому что хорошие отношения с Побережьем и Двором для них важнее безопасности Новой Победы. Тенебрия, вне всякого сомнения, собирается наращивать свое присутствие на Лонге.

— А ты не думал, что они просто не воспринимают тебя всерьез? — Аделина пожала плечами. — Вдруг они думают, что ты блефуешь?

— Сомневаюсь, — невозмутимо ответил Люпан. — Я был максимально серьезен на Фуге. Кроме того, Судная бомба — это не то, чем можно пренебречь.

— Да уж, жалкое зрелище, — проговорила девушка. — Ты как черная крестьянская баба, которая не может привлечь к себе внимание рыцаря.

— Примитивное, но актуальное сравнение. Особенно для тебя, сестрица.

Аделина не ответила.

— Они действуют скрытно, — продолжал Люпан. — Сколько ты говорил, Жак?

— Семеро. Хорошие специалисты…

Мартен всосал в себя очередную мерзость.

— …но недостаточно. В целом, это ужасно мелочно со стороны длинных тварей. Я-то рассчитывал, что цитадель на этот раз точно снесут ракетой.

— Снесут ракетой? — глаз Людвига дернулся.

— Это просто допустимое предположение, уважаемый Лефран…

— Я твой сеньор. Я все еще твой сеньор!

— Просто не хочу, чтобы вы волновались по пустякам, уважаемый, — Мартен прослезился. Филе рыбы-расчленителя стала испытанием даже для его желтых бивней.

— Я знал, что ты рискуешь нами, — Людвиг по-прежнему не смотрел на сына. — Все прошлые выходки ставили нас под угрозу, но ты продолжал повышать ставки, чтобы понять, насколько еще хватит терпения Компании. Может ты просто хочешь умереть? Так не тяни нас с собой!

Спина Люпана уже была прожжена, истыкана стрелами, дротиками, и лоснилась от плевков. Однако благородный сын Лонги не замечал ранений. Вид океана заряжал его странным спокойствием.

— Тихих вод — нужно дождаться, — сказал он. — Но перед этим будут времена хаоса. Этому учит нас история. Чтобы вы не думали, но вы — со мной навсегда. Мы одна семья.

— А Лев был твоей семьей?! — заорал Людвиг. — Заложники! Мы твои заложники, вот кто мы!

По Океану прошла заметная рябь, словно кто-то большой и бесплотный пронесся над зловеще-спокойной водою. Чистый горизонт потемнел, там собиралась буря, как всегда — почти мгновенно. Это была одна из причин, по которой мореплаватели были настолько нервными ребятами, что вояки по сравнению с ними напоминали заторможенных пупсов.

Мигнули трещины молний и раскололи, засветили огнем воздушные замки Люпана. Он отнял ладони от стекла и развернулся. Выдерживая паузу, прошагал к своему месту напротив отца.

— Очень жаль, — сказал он, усаживаясь, — что ты настолько возненавидел меня и не можешь поверить…

— Замолчи.

— …правде.

Людвиг ахнул кулаком по столу, и Мартен вопросительно взглянул на Люпана. Тот едва заметно возразил пальцами.

— Меня не интересует твоя правда!

— Это я уже понял, — Люпан приподнял вилкой лапу рыбы-маньяка. — Лев и в этом полностью копировал тебя. Тоже не хотел слушать неприятные факты. Когда я говорил ему, что разговаривать со Штормом опасно братец только отмахивался. Он говорил, что никому не нужен. Не знаешь почему, отец? Или быть может ты, Ади?

— Пошел ты на хер, — злобно ответила девушка. — Иди на хер!

— Я все про вас знаю, — Люпан отложил вилку. — К сожалению.

— Он бы не сделал это из-за меня!

— Кто будет судить? Ты столько шантажировала его за связь с Бонье, что Лев готов был поверить не только Шторму. Может быть, он подружился бы и с говорящей петлей, учитывая, что родная сестра увела у него мужчину.

Аделина бросилась через стол, звеня приборами, опрокидывая кубки, давя коленями корзиночки с фиолетовой икрой.

Мартен поймал ее как взбесившуюся кошку, и, стараясь укрыть глаза, поволок прочь. Волосы Люпана остались неприкосновенны. Наследник стер со щеки размашистый плевок и положил салфетку в миску для костей.

Людвиг долго смотрел на него, чуть приподняв подбородок.

— Откуда в твоем сердце столько зла? — спросил он устало. — Откуда? Неужели я…

— Ты все делал правильно отец, — ответил Люпан улыбнувшись. — Просто забыл, как и многие родители, что результатом хорошего воспитания, не всегда бывает покорность. Иногда все заканчивается справедливым бунтом.

— Против кого? — Людвиг приложился к бутыли белого вина, и закусил хлебом. — Против всего мира?

— Тощетелые — не весь мир, — Люпан продолжал улыбаться. — И я тебе это докажу. Так что, будем пить? Подожди, это же некрасиво! Давай я налью тебе как положено…

— Убери свои лапы!

Людвиг вскочил, защищаясь бутылкой.

— Мы уже прошли время хаоса, и теперь заслуживаем немного, черт побери, покоя! Пусть псы из Круга залижут твою жопу до кости, но — мы, твоя плоть и кровь, никогда не тебя не поддержим. Никогда! Разве что в добровольном желании избавить этот ужасный, несправедливый мир, от твоего светлого величества!

— У наших потомков не будет родины…

— Да заткнись ты уже со своей родиной, Господь гарзонский! Даже если предсказания Мерелин хоть наполовину правда, даже если так, срал я на потомков! Пока Шторм спит в предсказаниях Мерелин вообще нет никакого толка. В этом мире имеет значение только здесь и сейчас. Здесь, блять, и сейчас! Пусть тенебрийцы хоть всю Лонгу забетонируют, главное, что в мире присутствует порядок. Все твои предки, которые мечтали об одной спокойном деньке, о луче солнца и тихих полях, на которые ты анонируешь в своем садовом штабе, дали бы тебе по шарам! Они дали бы тебе по шарам за одно только предположение, что этому миру нужны еще какие-то испытания!

Людвиг захлебнулся слюной и закашлялся. Сквозь кислые слезы, он смотрел как его сын раскупоривает еще одну бутылку и наполняет кубок.

— Какая ирония, — проговорил Люпан, мрачно выхлебав белый нектар. — Прогрессивный человек не думает о будущем, а застрявший в гнилой коряге мракобес — говорит о том, что нужно смотреть в завтра. Как бы то ни было, я предпочел бы, что б мы сами