один вопрос: что произошло, когда вы разговаривали с Руфусом перед его убийством?

— Это личное.

Я пошел напролом.

— Сенатор, вам придется рассказать об этом в суде.

— Не вижу, какое это имеет отношение к убийствам, — возразил он, но не слишком убежденно.

— Уверен, Уинтерс сможет сделать так, чтобы вас не вызвали в качестве свидетеля, если мы будем знать, что произошло. — В этот момент мне хотелось покрепче повязать Уинтерса.

— Мы обсуждали дела двух компаний, о чем вы, конечно, читали в газетах.

— И что он вам сказал?

— Что существует опасность разоблачения, что федеральная комиссия готова опубликовать результаты проверки и начать официальное расследование. Я заявил, что не имею к этому ни малейшего отношения, хотя мое имя фигурирует в бумагах и существуют акции, приобретенные на мое имя.

— Холлистер что-то говорил о возможности разоблачения?

— Он только об этом и говорил.

— Я имею в виду, говорил ли он, что разоблачение может последовать со стороны вашего врага, например, убийцы?

Ледбеттер долго молчал, но потом покачал головой.

— Нет, ни о чем подобном он не упоминал.

— Почему вы поссорились?

— Он хотел, чтобы я принял на себя равную с ним ответственность, а я был невиновен и не видел причин ему помогать, — этот тертый калач излучал абсолютную искренность. — Он думал, я прибегну к помощи руководства партии, чтобы все замолчать или свалить вину на Ли. К сожалению, я не мог этого сделать.

Ледбеттер выдал себя самым позорным для юриста способом. Меня удивило, как, черт возьми, человек с таким ограниченным интеллектом смог стать губернатором штата.

— Во сколько вы поднялись наверх, чтобы поговорить с ним?

— Около половины двенадцатого.

— И долго оставались там?

— Минут двадцать.

— Он вел себя так, словно ждал другого гостя?

Ледбеттер широко раскрыл глаза.

— Как вы узнали? Он действительно сказал, что в полночь у него назначена встреча.

— В его комнате или где-то еще?

— Думаю, где-то в другом месте: в тот момент в доме были только Вербена, Грейс и я.

— Спускаясь вниз, вы не заметили чего-то необычного?

Он задумчиво покачал головой.

— Нет, я был слишком зол, чтобы обращать на что-либо внимание. Молодой человек, для политического деятеля не слишком приятно, когда под сомнение ставится его честность. Могу добавить, все выглядело так, что мне скоро придется ее отстаивать. В сенатском комитете мне неофициально сообщили, что согласно документам, присланным неизвестным лицом, мы с Ли стали невинной жертвой обмана со стороны Руфуса Холлистера.

— Комитет совсем не заинтересовало, кто прислал эти документы?

— Не думаю, что возникал такой вопрос.

Меня охватила дрожь при мысли о безопасности нашей страны: и это видные государственные деятели, творившие наши законы!

— А у вас не возникало мысли, кто мог это сделать?

— Боюсь, я был слишком занят, чтобы задумываться над такими вещами.

— Ну, этот человек близко к сердцу принимал ваши интересы и явно был заинтересован в раскрытии убийств.

— Я всегда полагал, что это сделал какой-то доброжелатель ради торжества справедливости.

— Доброжелатель, который имел доступ в библиотеку сенатора Роудса, знал, где спрятаны документы, обвинявшие Руфуса Холлистера, и отправил эти документы мне таким изощренным способом…

Ледбеттер угрожающе нахмурился.

— Оставьте ее в покое, вы меня слышите? Если вы ее втянете, я…

Причин продолжать наш разговор не было, я извинился и присоединился к Уинтерсу, поджидавшему у двери.

— Господи, что вы ему сказали? Он готов был вас убить.

— Сегодня каждый готов меня убить, — заметил я, причем почти не преувеличивая.

Мне предстояло еще одно дело, в основном для того, чтобы сбить с толку Уинтерса, потом мы вернулись домой.

Когда мы вошли, никого не было видно, и я перепугался, что все птички улетели. Однако присутствие четырех детективов в штатском убедило, что ситуация под контролем.

Мы с Уинтерсом сели в гостиной и занялись мартини, по крайней мере я несколько выпил, а он разок попробовал. Я еще чувствовал некоторую слабость от выпитой отравы и нуждался в подкреплении. Еще мне пригодилась бы капелька храбрости, учитывая предстоящий вечер. Я был похож на актера, готовящегося к первому и решающему выступлению. Нельзя же смазать свою реплику!

Мы болтали ни о чем и чувствовали, как с каждой минутой нарастает возбуждение. В нем возбуждение росло помимо воли: ведь лейтенант не одобрял моего плана и, если б мог, предпочел решительно меня остановить и закончить дело собственным более прозаическим способом.

В пять часов мисс Флин передала мне нужные сведения. Она сумела выяснить даже больше, чем я рассчитывал.

— И тем более, мистер Саржент, учитывая все эти разоблачения, я бы вела себя с величайшей осторожностью.

Пришлось ее заверить, что я так и сделаю.

— Теперь все доказательства у нас в руках, дружище, — сказал я Уинтерсу, похлопывая его по спине и чувствуя себя крайне удовлетворенным и немного пьяным.

— Это совсем неплохо, — довольно кивнул он и съел луковку из мартини.

3

Все явно ожидали, что вечером случится нечто экстраординарное.

За столом все старались держаться непринужденно. Ледбеттер рассказывал старые политические анекдоты, которые вызывали бодрый смех. Я сидел рядом с Уолтером Ленгдоном, и мы говорили о политике и журналистике.

— Похоже, — важно говорил я, — многих американских писателей захватила тема демагогии. Думаю, оттого, что ею слишком увлеклись у нас в стране.

— Вы имеете в виду, что ею занялись слишком яркие фигуры? — из всех собравшихся Ленгдон выглядел самым спокойным, по крайней мере внешне.

— Ну, пожалуй, да. Самым современным примером может служить Хью Лонг. Думаю, еще до конца столетия про него напишут сотни романов и пьес.

— По этой части солидно и основательно работает Пенн Уоррен, — заметил Ленгдон.

— Мне больше нравится книга Дос Пассоса, помните? «Первый номер».

Ленгдон кивнул.

— Читал. Думаю, я прочел все, что написано о Лонге.

— Мне говорили, что у него были большие шансы стать президентом.

— Многие думали, что это вполне может произойти, но уберег Господь. И с Божьей помощью его убили.

— «Низвергли в прах», как говорится.

Ленгдон удивленно покосился на меня и улыбнулся.

— Можно сказать и так.

— Это вполне соответствует вашему стилю, а скорее Шекспиру.

— И войдет в мою статью в «Авангарде».

— По-моему, вы собирались мне ее показать.

— В любое время. Завтра я заберу ее с собой. Там все готово, по крайней мере в первом варианте… Благодаря вашей копирке.

— Не стоит благодарности. А так всегда случается с тиранами?

— Нет, не всегда… если вообще случается.

— Думаю, нам следовало жить в лучшем мире.

Ленгдон кивнул, и глаза его неожиданно загорелись.

— Если бы только люди не сидели сложа руки, они могли бы