Обсуждение идеи Буле де ла Мерта выдалось столь бурным, как, пожалуй, никогда за время существования Директории. В конце концов все задавались одним и тем же вопросом: а как реагирует на возвращение Бонапарта народ? Поступавшие со дня на день и от часа к часу в течение всего времени пути Наполеона от Фрежюса до Парижа сообщения свидетельствовали о столь повсеместной и единодушной реакции «низов», что директора, министры и депутаты решили вместо того, чтобы отправить генерала Бонапарта на эшафот, устроить ему торжественный прием в Люксембургском дворце.

Да, народ Парижа и всей Франции встречал Наполеона с невообразимым восторгом. Столица, по свидетельствам очевидцев, «как бы внезапно сошла с ума от радости»[1064]. Генерал П.-Ш. Тьебо видел в те дни, как толпы народа собирались на улицах и в садах Пале-Рояля «вокруг какого-нибудь знающего человека, слушали его затаив дыхание, а затем кидались врассыпную распространять новость дальше»[1065]. «Войска парижского гарнизона вышли на улицу, как только была получена весть о высадке Бонапарта, и с музыкой прошли по городу. И нельзя было вполне точно уяснить, кто именно дал приказ об этом. И был ли вообще дан такой приказ, или дело сделалось без приказа?»[1066]

Во всех театрах Парижа о возвращении Наполеона торжественно возвещали со сцен, а в ответ раздавались аплодисменты, крики «браво!», громыхал бешеный топот ликующих зрителей. Этот «общий сердечный порыв, расцвет душ», по выражению А. Вандаля, охватил весь Париж. Юный Пьер Жан Беранже, будущий классик французской поэзии, вспоминал: «Когда разнеслась ошеломляющая весть о неожиданном возвращении Бонапарта, я был в нашем кабинете для чтения, где находились тогда более 30 читателей. Все как один поднялись, издавая долго не смолкавшие клики . Один только он, этот великий человек, мог вырвать Францию из той пропасти, в которую Директория низвергла ее. Мне было 19 лет, и казалось, что все стали такими же молодыми, ибо все думали, как и я»[1067].

Париж сочувственно воспринял в те дни весть о том, что и как случилось с депутатом Совета старейшин Бодэном Арденнским - близким другом Сьейеса. Когда Сьейес сообщил ему о возвращении Наполеона из Египта, Бодэн, «опьянев, почти одурев от радости, помчался к своим коллегам поделиться счастливой вестью. На другой день утром, поднявшись с постели, он вдруг свалился на пол и умер. Разнесся слух, что он умер от радости»[1068]. Такой «порыв радости», поразивший насмерть Бодэна, испытали тогда, как заметил А. Вандаль, и многие другие депутаты. Именно на радостях по случаю возвращения Наполеона «в лучах его славы» Совет пятисот избрал своим президентом его брата Люсьена[1069].

Тем временем в провинции на всем пути Наполеона от Фрежюса до Парижа несметные толпы крестьян и горожан выходили ему навстречу, приветствуя как «спасителя». Всюду были «торжественные встречи, восторженные речи, иллюминации, манифестации, делегации, - читаем об этом у Е. В. Тарле. - Не только сам Бонапарт, но и никто вообще не мог себе перед этим даже и вообразить ничего подобного»[1070]. Генерал А. М. Марбо вспоминал, что при первом же слухе о приближении Бонапарта все города, деревни, отдельные усадьбы, почтовые станции расцвечивались флагами, а горожане и селяне украшали себя национальными кокардами и выстраивались на его пути трехцветными шпалерами[1071]. Простой люд по всей стране распевал «Бонапартку» - песню, сложенную в честь Наполеона, а в Провансе ему кричали: «Мы сделаем вас королем!»[1072]

«Возвращение Бонапарта было восходящим солнцем: все взоры устремились на него», - вспоминал о тех днях О. Ф. Мармон[1073]. Действительно, А. Вандаль имел все основания заключить, что в те дни во Франции «была непоколебимой одна только репутация, из ряда вон выходящая, колоссальная, несравненная - репутация Бонапарта . Франция на миг как бы слилась в одно целое; одно имя, одна надежда снова объединили нацию»[1074]. «Все верят, что за ним по пятам следуют слава, мир и счастье», - писали о нем французские газеты[1075].

Все это, конечно же, благоприятствовало намерению Наполеона взять в стране верховную власть. Но за 47 суток, пока он плыл из Египта, международное положение Франции коренным образом изменилось - и к лучшему. 26 сентября 1799 г. А. Массена разгромил под Цюрихом русский корпус А. М. Римского-Корсакова, вынудив тем самым А. В. Суворова уйти из Швейцарии, куда российский генералиссимус пришел, чтобы соединиться с Римским-Корсаковым для совместного похода на Париж. После этого Россия вышла из войны с Францией. А неделей ранее в битве при Бергене в Голландии генерал Г. М. А. Брюн (как и Массена, будущий маршал Наполеона) разбил англо-русскую армию под командованием герцога Йоркского. Хотя угроза границам Франции со стороны Англии, Австрии и Неаполитанского королевства сохранялась, теперь она существенно ослабела. Наполеон уже не мог бросить в лицо Директории обвинение, которое побуждало его к захвату власти: «Что вы сделали с Францией без меня?»

А. 3. Манфред пришел к такому выводу: «Республика была вне опасности» и «не нуждалась больше в спасителе»[1076]. Трудно с этим согласиться. Более убедительным представляется точка зрения А. Вандаля: «Грозившая опасность рассеялась, но ведь война продолжалась. Враг был отодвинут, но не покорен». Поэтому, по его мнению, Франции нужен был «прежде всего меч, обращенный против внешнего врага, непогрешимый и несокрушимый, под охраной которого можно будет, наконец, отбросить страх и ожить - вот каков был смысл грандиозной народной овации, устроенной Бонапарту»[1077]. Ведь Франция к тому времени, когда Наполеон возвратился из Египта, уже знала о победах и Массена, и Брюна. Тем не менее она, по выражению герцогини Л. д’Абрантес, «кинулась в объятия генерала Бонапарта»[1078].