Сквозь сон я будто бы услышала шаги, но, когда открыла глаза, в комнате никого не было. Зато я отчетливо услышала приглушенный смех и поняла, что он звучит за стенкой. В коридоре.

Сон слетел, словно и не было. Я поднялась.

На туалетном столике рядом с гребнем лежал конверт со знакомой «К», старательно выведенной красными чернилами.

Руки мелко дрожали, но мне удалось открыть записку, не порвав. В полумраке я долго всматривалась в ровные изящные строчки.

«Ваша пара никогда мне не нравилась. Мещанство – кривое отражение настоящей роскоши. Хочешь узнать главную тайну поместья Хефнеров? За некоторыми дверями прячутся чужие секреты… Твоя взволнованная К.».

Помимо записки в конверте был ключ. Тот же самый или идентичный тому, что использовал Райан, чтобы попасть на чердак.

«К» нельзя было верить. Из-за нее я едва не убила Райана. Но она не раз помогла сбежать от Лавреско. И вряд ли, вытаскивая меня из тюрьмы, брала в расчет старые чувства. И теперь хотела, чтобы я увидела, что на чердаке. И, боги ее разрази, я желала этого не меньше!

Жребий брошен. Назад дороги нет. Стараясь ступать бесшумно и надеясь, что Райану не придет в голову искать меня, я направилась прочь из апартаментов.

Невидимой тенью я выскользнула из комнаты. Отстраненно подумала, что запоздавшему полуночнику я и сама могу показаться привидением в этой светлой сорочке и с растрепанными волосами.

Я только на минутку – убеждала себя. Лишь взгляну на дверь чердака и вернусь. Я должна убедиться, что царапины никуда не исчезли, что мне не привиделось.

Полы были холодные, ковры не спасали. Дом насквозь пронизывал леденящий душу холод. Где-то в трубах выл ветер. Свет не горел, только луна заглядывала в окна. Я быстро начала дрожать от холода, но упрямо шла вперед.

Дверь оказалась заперта. Но я поднялась по деревянным ступеням и подошла вплотную. Тихо.

Я с облегчением и в то же время с затаенным страхом выдохнула. Провела пальцем по лакированной поверхности, вдохнула запах дерева.

Царапины были на месте. Не привиделось.

Не давая себе передумать, я кинулась к картине с намерением открыть эту проклятую дверь и обследовать каждый уголок чердака. Пусть опасно, пусть пол грозит обвалиться, я должна! Меня тянуло к этой комнате, все существо жаждало обследовать чердак.

А из-за двери доносился тихий женский голос, напевающий старую песенку.

Тук-тук, за окном

Тихо плачет навь.

Старый дом, старый дом,

Сон ты или явь?..

Любимую песенку Ким.

* * *

Не знаю, сколько я просидела на верхней ступеньке, вслушиваясь в один и тот же куплет, повторяющийся раз за разом. За дверью не могло быть Ким, но я все равно слышала ее голос. Вертела в руках ключ от чердака и не решалась отпереть замок. Я так сильно его сжимала, что он впивался в кожу, грозя оставить красные следы.

Там никого нет, убеждала я себя, чтобы успокоить сбившееся дыхание.

Но знала, что есть. «К» никогда не врала. Хефнеры скрывают что-то на чердаке, и оно тесно связано со мной. Надо выяснить что. Но интуиция нашептывала развернуться и сбежать.

Тук-тук, за окном…

Я не могла больше это слушать. И знала, что если просто уйду, то каждую ночь буду вслушиваться в тишину, ожидая момента, когда раздастся смех или польется зловещая песенка. А потом просто сойду с ума и никогда не прощу себе трусость.

Ключ входил с неохотой. Будто замком давно не пользовались, хоть Райан и открывал его при мне всего несколько часов назад. С негромким щелчком замок наконец поддался, но я потратила еще минуту, чтобы вытащить ключ. Не хотелось оставлять его снаружи.

В нос ударил запах пыли, дерева и дождя. На чердаке было настежь открыто окно, в котором в лучах лунного света переливались мокрые листья дерева, растущего прямо у дома. Я сделала несколько шагов внутрь. Пол пружинил, но казался достаточно крепким, чтобы выдержать меня.

Еще одна ложь Райана.

Чего здесь только не было! Мебель: старинная, в хорошем состоянии. Посуда: дорогая, фарфоровая, тончайшая. Ткани, абажуры, канделябры. Все, что надоедало хозяевам поместья или ломалось, годами стаскивали сюда и забывали. Я видела стопки устаревших и никому не нужных учебников, карты, портреты. Выцветшие пейзажи, целая коллекция морских мотивов…

Еще дальше стоял, чуть покосившись, большой секретер, заваленный бумагами. Почему-то мне вдруг захотелось их все просмотреть.

Ничего особенного там не нашлось, просто наброски художника среднего пошиба. Старый покосившийся дом с забитыми окнами. Хейзенвилльский маяк с неизменно обступающими его низкими тучами. И люди. Много портретов, набросков и зарисовок. Кому они принадлежали?

Чаще всего встречался портрет милой маленькой девочки, чем-то напоминавшей Стеллу. Я насчитала около десяти рисунков с ней, и всегда она была в одном и том же платьице с кружевными оборками. Такие вышли из моды лет двадцать назад. Ни на одном из рисунков девочка не улыбалась.

Последний лист заставил вздрогнуть. Я словно окунулась в ледяное прошлое, внезапно, без предупреждения. Знакомые черты лица, мягкие светлые волосы, губы, тронутые улыбкой. С рисунка смотрела Ким, младшая сестра, ныне навечно запертая в лечебнице. Такой я ее запомнила – красивой, улыбчивой, доброй. Мне повезло в какой-то мере: безумия сестры я не видела, в больнице ее не навещала. Не могла себя заставить взглянуть на эту новую Ким. Рисунок на мгновение вернул ее в мою жизнь.

Тук-тук, за окном

Тихо плачет навь.

Я подскочила, не сдержав возгласа, когда по чердаку пронесся женский голос. Его я уже слышала раньше.

Голос заполнял собой все пространство, сложно было понять, откуда он исходит.

– Кто здесь? – спросила я.

Старый дом, старый дом,

Сон ты или явь?..

Никогда не слышала полной версии этой песенки и не была уверена, что хочу услышать.

Голос становился то громче, то тише, рассеивался среди многочисленного хлама. Я бродила по чердаку в поисках источника и наконец замерла, поняв, откуда доносится песня.

Из одного из сундуков, в которых в старые времена хранили одежду.

– О, боги, что вы здесь прячете… – пробормотала я.

От волнения и страха тошнило, но я решительно взялась за крышку сундука и с трудом подняла ее. Свет из небольшого чердачного окошка упал в темное нутро сундука.

Я встретилась взглядом с серыми, пронзительными в своем безумии глазами.

В сундуке лежала девушка в