проходит мороз. Она верила в то, что видела. И, кажется, хотела, чтобы это увидела и я. Жизель с такой силой вцепилась в мое запястье, что мне показалось, сломала его.

– Ты видишь?! Видишь их?!

С грохотом дверь вылетела из петель, а на пороге возник Райан. Лишь бросив на отца быстрый взгляд, он с трудом разжал пальцы сестры и оттолкнул меня в сторону.

Она брыкалась и вырывалась, но силы вскоре кончились. Теперь это была лишь слабая девушка, истерзанная болезнью. Жизель рычала, плакала, кричала. Когда она перестала сопротивляться, Райан осторожно опустил ее на пол и обнял.

– Ну все, все. Не бойся. Я с тобой. Его больше нет. Не бойся…

Я ахнула, увидев на его рубашке кровь, и взмолилась, чтобы это была лишь растревоженная рана. Но Райан, кажется, совсем не ощущал боли. Он удивленно посмотрел на руки, а затем перевел взгляд на сестру.

Жизель обмякла, только плечи вздрагивали от рыданий. Райан поднял голову, и у меня дрогнуло сердце от его растерянного взгляда с немой мольбой о помощи. Он осторожно положил сестру на пол. Из ее живота торчал острый зеркальный осколок. Тот самый, что оборвал жизнь ее отца.

– Райан… это ты?

Ее взгляд будто прояснился, и Райана это явно поразило. Жизель выглядела почти нормальной, вот только она умирала. Ласково, почти невесомо, Райан погладил ее по голове, убрав с лица испачканные кровью светлые пряди.

Жизель всхлипнула, ее голос то и дело срывался, звучал приглушенно, как из сломанной музыкальной шкатулки.

– Я так устала…

– Знаю. Прости, что не смог тебе помочь.

– Почитай мне. Расскажи… чтобы я заснула.

– Я не знаю слов, малышка.

Медленно, пошатываясь, я подошла ближе и опустилась возле них. Взгляд девушки с трудом остановился на мне. Сейчас в нем не было и тени безумия.

– Я тебя знаю. Он говорил о тебе…

– Твой отец?

– Твой.

Я открыла было рот, чтобы спросить о том, когда она видела папу и что они с Мэнфордом сделали, но Райан умоляюще на меня посмотрел – и духу не хватило. У него умирает сестра, а я хочу использовать ее, чтобы выяснить то, что и так знаю: мой отец был совершенным подонком.

– Тук-тук, за окном тихо плачет навь.

– Старый дом… – эхом откликнулась Жизель.

– Старый дом.

– Сон ты или явь.

Жизель прерывисто всхлипнула и затихла.

Я до крови закусила губу, а Райан устало опустил голову.

– Мне жаль, – хрипло произнесла я.

– Я много раз задавался вопросом, почему отец никогда не заходит к ней. Он как будто стыдился Жизель. А теперь кажется, что боялся.

– Твой отец что-то с ней сделал. Как и мой с Ким. Я нашла их переписку у Мэнфорда на столе. Они говорили о неудавшемся ритуале.

– Что ж, они мертвы, и мы вряд ли узнаем правду. Ты ранена? – Райан заглянул мне в глаза. – Все в порядке?

Медленно я покачала головой. Взгляд упал на тело Жизель. Ее лицо было спокойным, глаза закрыты, а на губах играла улыбка. Она, кажется, наконец-то избавилась от всего, что ее мучило.

Но я все равно не могла не чувствовать вину.

Она накрыла резко, в один момент. Ноги подкосились, и Райан чудом меня удержал.

– Прости. Не надо было мне подниматься.

– Кайли, – ласково отозвался он, – ты не виновата.

Не в порядке. Две смерти из-за одного письма – не нормально.

«К» снова победила. Сколько еще человек должны погибнуть, чтобы до меня наконец дошло?

Глава 8

В комнате царила тьма.

Под одеялом было жарко, и, откинув его, я обнаружила, что обнажена. Платье валялось рядом на полу. Даже не помню, как раздевалась. Не помню, как провалилась в сон.

Когда глаза немного привыкли к темноте, я осмотрелась и поняла, что это не та комната, к которой я привыкла. В ней все выдавало хозяина. Портреты на прикроватной тумбочке, куча записных книжек на письменном столе, стеллажи с книгами по криминологии. Здесь даже пахло по-особенному. Табаком – как в управлении стражи. И ванилью – от ароматических саше, которые раскладывала по дому прислуга.

Райан сидел за столом над бумагами. Одинокой свечи, освещавшей крохотный клочок стола, явно не хватало. Но, кажется, он не зажигал свет, чтобы я могла поспать.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил мужчина.

– Голова тяжелая. Как ты?

– Терпимо. Устал, но самая сложная часть позади. Тела уже забрали, им понадобится два дня на проведение экспертизы. Если все будет в порядке, то похороны пройдут сразу после того, как дело закроют. По официальной версии, Жизель, не выдержав болезни, пыталась убить себя. Отец пытался ей помешать, они боролись, и она случайно убила его. А затем истекла кровью сама. Мы с тобой спали, когда я услышал шум наверху. И нашел тела. Запомни эту историю на всякий случай. Вдруг детектив решит тебя допросить.

– Но там остались мои следы. Отпечатки.

– Кайли, – слабо улыбнулся Райан, – я отдал управлению стражи половину сознательной жизни. Я умею заметать следы. Нам не нужно, чтобы твое имя всплыло в расследовании.

– Потому что тогда все узнают, что вы держали меня в доме против воли?

– Потому что о тебе снова начнут писать гадости в газетах.

Чуть подумав, он добавил:

– Ну и да, тогда все узнают, что я тебя похитил. Сжалься, Кайли, я засадил за решетку столько плохих парней, что не проживу в тюрьме и дня. Хотя… может, это было бы справедливо.

– Ты ни в чем не виноват.

– Кроме похищения, шантажа, предательства и угроз?

– Ну… у всех свои недостатки.

Он улыбнулся, и, на удивление, у меня нашлись силы ответить на улыбку.

Райан поднялся. От движения воздуха огонек свечи задрожал, и тени в комнате стали напоминать жуткие искаженные силуэты.

– Полагаю, у меня больше нет ни права, ни причин держать тебя здесь. Поиски записей не имеют никакого смысла. Да и вряд ли вообще имели. Если хочешь уйти, я вызову для тебя экипаж до Даркфелла или Хейзенвилля. Или напишу твоему поверенному. Хотя, по правде, я надеюсь, что ты останешься до похорон. Останешься?

– Конечно, – шепнула я, не заметив, как на глазах выступили слезы. – Райан, ты справишься? Что теперь будет?

Он пожал плечами. Получилось нервно, и сердце сжалось от жалости.

– Кайли, – вдруг произнес он, – ты мне нужна.

– Иди сюда, – позвала я.

Пальцы с удовольствием погрузились в мягкие светлые волосы. Райан закрыл глаза, поддаваясь ласке. От него пахло алкоголем, но сейчас этот запах не вызывал у меня неприязни. Внутри все сжималось от огромной, непередаваемой жалости. В