Через несколько дней Пег написала Бриджет из Крампница: «Слава Богу, что ты вернулась домой. Такое чувство, что сердце разорвется. Хочется обнять кого-нибудь и плакать». Когда бомбили Росток, принцесса находилась в Мекленбурге, и ей потребовалось два дня, чтобы добраться до Берлина, хотя расстояние до столицы было всего 190 километров. «Я видела и пережила такую трагедию, – писала Пег Бриджет, – что приехала сюда в состоянии, близком к истерике. Такого со мной еще никогда не бывало». Но через три недели принцесса чувствовала себя превосходно, забыв в Вольфсгартене обо всех бедах: «Невозможно описать, как здесь хорошо. Такое чувство, словно я потерла ладонью лампу Аладдина. Мои панические письма из Крампница теперь кажутся мне истеричными и преувеличивавшими опасность»[893].

В июле Бидди Юнгмиттаг с детьми готовилась к эвакуации: «Мы должны были отъезжать от кольцевой станции «Фракфуртская аллея», куда надо было прибыть в 9 утра. Вокруг поезда толпилась масса людей, и члены Гитлерюгенда грузили багаж. Мы опоздали, и поезд был уже битком набит. Прозвучал сигнал воздушной тревоги, но вскоре опасность миновала, и около 11 поезд медленно тронулся. Вагон был старый, двери плохо закрывались, и мы подвязали их веревкой. Детей постарше положили спать на багажные полки». На рассвете они пересекали реку Висла. «Поднимать шторы было запрещено, но я это сделала и посмотрела из окна», – писала Бидди. Женщина подумала, что «эта великая серебряная река будет еще долго течь после того, как нацистов и их безумные преступления все уже давно позабудут».

Юнгмиттаги доехали до большой деревни Кукернезе на берегу Немана неподалеку от границы СССР. Бидди положила тяжелые чемоданы в коляску и толкала ее до здания ратуши, в котором собирались беженцы. Туда приходили крестьянки и «выбирали беженцев, которые, по их мнению, могли бы им подойти». К счастью для Бидди, она с девочками попала к доброй фрау Дрегенус, отец которой владел местной лавкой. «Она привела нас на кухню, – вспоминала Бидди, – усадила за стол и угостила супом с картошкой. Кухня была ужасно грязной, а две девушки-служанки ходили без обуви». Бидди тут же сказала хозяйке, что она англичанка: «У каждой из нас был свой секрет: немка знала, что я англичанка, а я знала, что у нее умственно отсталый ребенок. По-своему получалось, что мы квиты». Бидди с детьми выделили две комнаты, но хозяйка предупредила, что зимой в них будет холодно. В прошлом году она хранила в этих комнатах картошку, которая замерзла.

Впрочем, жизнь в деревне не была лишена своих прелестей. Вечерами можно было прогуливаться вдоль реки, слушая соловьев. Один учитель из Берлина организовал хор. «Мы пели в комнате с видом на берег реки, где у нас проходили вечера шитья», – вспоминала Бидди. Каждое воскресенье крестьяне и новые жители Кукернезе пели в деревенской лютеранской церкви. Когда в церковную общину принимали крестьянских детей и детей беженцев, по воспоминаниям Бидди, хор пел «Магнификат» Баха. «Эта утренняя служба была очень трогательной, – писала она, – девушки были в белых платьях, а мальчики в своих первых приличных костюмах»[894].

В октябре 1943 г. Пег написала Бриджет, что последний отпуск мужа в Вольфсгартене прошел «грустнее, чем обычно»[895]. Семья оплакивала погибшего в авиакатастрофе над Апеннинами принца Кристофа Гессенского – праправнука королевы Виктории и племянника кайзера. В начале войны оберфюрер СС принц Кристоф ушел с поста руководителя Форшунгсамта [разведки Геринга] и перешел в люфтваффе. Его вдова, принцесса Софи, была младшей сестрой принца Филиппа, будущего мужа королевы Елизаветы II. Принцесса Софи жила в замке Кронберг, расположенном в 30 километрах от Вольфсгартена, с четырьмя детьми (пятый был на подходе) и со своей свекровью ландграфиней принцессой Маргаритой Прусской, с которой в 1919 г. познакомился полковник Стюарт Родди. Из шести сыновей ландграфини двое погибли в Первой мировой войне, а теперь третий был убит во Второй.

«Служба по погибшему напоминала греческую трагедию, – сообщала Пег Бриджет. – Ожидали, что из Касселя приедет брат-близнец Кристофа и его двое племянников, но они не приехали, и мы не знаем, живы они или нет». После поминок Пег и Лу возвращались в Крампниц на поезде, который едва ехал. В набитом людьми вагоне среди пассажиров оказался ребенок с ужасным кашлем, которого за ночь 12 раз вырвало. Через несколько недель церковь в Кронберге разбомбили, и гробы ландграфа и его сыновей были уничтожены. «Очень тяжелое время для ландграфини, – писала Пег. – Даже мертвым покоя не дают»[896].

Впрочем, той осенью произошли и приятные события. Бриджет танцевала на столе на дне рождении Виктора фон Плессена, а Пег слушала в Берлине Седьмую симфонию Бетховена в исполнении оркестра под управлением Фуртвенглера, и ее «душа переполнилась чувствами и звуками». С мужем в Вольфгартене они устроили вечеринку для близких друзей, в том числе пригласили ставшую вдовой принцессу Софи. «Ели дикого кабана (божественный на вкус), и нам даже удалось выловить 24 устрицы!» Хотя бы на несколько часов компания пыталась позабыть о войне, но на самом деле, как писала Пег[897] Бриджет, у всех них был «вместо сердца кусок свинца». Что касается Бриджет, то, несмотря на ее привилегированное положение, она, безусловно, говорила от лица каждого человека, когда подводила итоги 1943 года: «Кроме боеприпасов и детей никто ничего уже не производит. Ничего прекрасного не создается, а вся красота, которая существует, уничтожается. Нет ни отдыха, ни романтики»[898].

Эти строки графиня написала незадолго до того, как старинный город Франкфурт-на-Майне, одна из культурных достопримечательностей Германии, был уничтожен в начале 1944 г. Франкфурт находился всего в 22 километрах от Вольфсгартена, и 29 марта Пег писала Бриджет: «Города больше не существует, точно так же, как Гамбурга, Берлина или Касселя. Очень много жертв»[899]. После описания ужасов бомбежки принцесса обратилась к более приятной теме и стала рассуждать о первых признаках наступления весны: крокусах, фиалках и цветах персика, которые только что появились. «Но все растения в саду покрыты черной сажей из Франкфурта, и на земле лежат отдельные страницы с немецким, испанским и английским текстами из типографии, в которую попали бомбы».

По мере того, как все вокруг нее рушилось, Пег поумерила свои запросы: «Поездка в Дармштадт теперь, как выходные в Париже». Вот что принцесса писала Бриджет:

«Теперь маленькая портниха в Эгельсбахе словно ателье «Уорт» в Лондоне. Я наслаждаюсь каждой секундой каждого дня, потому что чувствую, что в следующем году моя жизнь не будет такой же комфортной и приятной, как сейчас. Любой момент может оказаться последним. Вчера, когда мы сидели в поезде, примерно в 10 километрах отсюда, в небе стоял жуткий гул самолетов. Поезд остановился, мы с Лу вылезли и чудесно прогулялись до дома по великолепно возделанным полям и зеленым лесам»[900].