Нужно иметь в виду, что и многие другие туристы после посещения гитлеровской Германии не могли однозначно выразить свое отношение к царившему в стране режиму. Нападки газет на нацистов с первых месяцев существования режима, неофициальные свидетельства уличного насилия и репрессий, открытие Дахау всего через несколько недель после того, как Гитлер стал канцлером, и прежде всего сожжение книг в мае 1933 года – все это должно было насторожить иностранцев, которые собирались посетить Третий рейх.

Однако в самой Германии воздействие нацистской пропаганды было таким сильным, что многие просто не знали, чему верить. В первые месяцы и даже весь год после прихода нацистов к власти люди надеялись, что режим «остепенится» и в Германии появится ответственное правительство. Одни иностранцы чувствовали определенную вину за суровые условия навязанного Германии Версальского договора, другие помнили, как они беззаботно отдыхали в этой стране до войны. И наконец, очень многие считали, что не должны вмешиваться во внутренние дела Германии. Возможно, еще большее количество политикой вообще не интересовалось.

Но годы шли, и постепенно иностранцам становилось все сложнее просто игнорировать то, что происходит в Германии. После принятия в 1935 г. Нюрнбергских законов (по которым лица еврейской национальности теряли немецкое гражданство) стало совершенно понятно, что ситуация уже не изменится к лучшему. С этого времени иностранных туристов можно разделить на две группы: тех, кого возмущали преступления нацистов, и тех, кто приезжал в страну, чтобы посмотреть на «достижения» нового строя. К середине 1930-х гг. большинство туристов еще до приезда в Германию имели четко сложившееся мнение об этой стране. По совершенно понятным причинам люди, придерживавшиеся левых политических взглядов, старались воздерживаться от посещения Германии, а правых рейх, наоборот, притягивал, как магнит.

Среди туристов было много людей, которые не принимали нацизм, но продолжали любить Германию. Некоторые из них побывали в этой стране до Первой мировой войны и просто влюбились в нее. Германия привлекала иностранцев не только своей красотой, но и необычайно богатыми культурными и академическими традициями, которые, несмотря на Первую мировую войну, продолжали играть ключевую роль в интеллектуальной жизни Великобритании и Америки. Первая мировая война стала трагедией для всех германофилов, потому что оторвала у них важную часть жизни. Многие люди понимали, что делают нацисты. Но они надеялись, что Гитлер скоро исчезнет и они снова увидят настоящую Германию с ее богатой культурой. Дирижер Томас Бичем мог бы, например, открыто высказать свой протест, но не сделал этого потому, что нацисты предложили ему заманчивые условия работы. В этом плане американский писатель Томас Вулф повел себя как истинный герой.

Многие родители (в том числе представители английской аристократии) отправляли своих детей на обучение в Германию, потому что любили немецкую литературу, музыку и философию. Для них богатство немецкой культуры перевешивало все недостатки политического режима. Немалая часть аристократов поддерживала Гитлера и уважала его за то, что он поднял экономику своей страны, а также занял активную антибольшевистскую позицию. Аристократы отправляли своих детей в Германию также и по экономическим соображениям. Обменный курс был очень выгодным, и в Германии легко можно было найти обедневших дворян, которые за небольшую сумму готовы были разместить у себя юных англичан. Сложно найти убедительное объяснение тому, почему вплоть до начала Второй мировой войны в рейхе находилось довольно много молодых людей из Великобритании и США.

Гораздо проще понять, почему ветераны Первой мировой зачастую поддерживали Гитлера. Многие из них неоднократно посещали Германию и делали, как они считали, все возможное для предотвращения новой войны. Не совсем понятно, почему большое количество ветеранов, увешанных орденами и медалями, стали в конечном счете правыми экстремистами. Конечно, пережив такую ужасную войну, многие из них разочаровались в мире. В сравнении с тотальной дисциплиной и целеустремленностью, которую ветераны видели в нацистской Германии, их собственные демократические правительства казались им безнадежно слабыми и неадекватными.

Никто из находившихся в рейхе иностранцев (будь то туристы или дипломаты) не мог никуда спрятаться от нацистской пропаганды. Порой, как, например, во время Олимпиады, эта пропаганда была очень эффективной. Однако в большинстве случаев, особенно к концу 1930-х гг., она стала крайне топорной и не оказывала серьезного воздействия даже на тех иностранцев, которые симпатизировали нацизму. Лучше любой пропаганды «работало» общение с простыми, в особенности молодыми, немцами. Многих туристов приятно удивляли идеализм и патриотизм немцев, поскольку подобных качеств среди своих сограждан они не наблюдали. Иностранцев также поражала и вдохновляла целеустремленность немцев, в то время как молодежь в их собственных странах не знала, чем себя занять. «Вы только сравните молодую немку с француженкой ее возраста!» – писал швейцарский исследователь де Ружмон после того, как узнал, что восемнадцатилетняя немка большую часть своего свободного времени организовывала работу гимнастической группы, посещала политические мероприятия и помогала бедным и престарелым[931].

Многие путешественники отмечали душевную открытость и ранимость обычных немцев. Жители Германии хотели нравиться иностранцам, хотели, чтобы те их понимали и, самое главное, уважали (в особенности американцы и британцы). Эту психологическую черту времен Третьего рейха отмечают очень многие. Такое стремление к контакту и диалогу очень плохо сочетается со знакомым нам представлением о том, что немцы были агрессивными расистами, которые стремились развязать новую войну. Если верить свидетельствам людей, упомянутых в этой книге, большинство немцев боялось новой войны точно так же, как и другие нации.

Все, кто пытался разобраться в еврейском вопросе (надо сказать, что большинство туристов положение евреев не заботило), сталкивались с совершенно необъяснимыми противоречиями. Иностранцы не понимали, как эти добрые, отзывчивые, трудолюбивые люди, преданные семейным ценностям, могут с такой лютой ненавистью относиться к гражданам своей собственной страны. Любой путешественник, который пытался разобраться в сути национал-социализма, встречался с подобными противоречиями на каждом шагу. Вот некоторые из них: схожесть национал-социализма и коммунизма, евреи, которые сами были антисемитами, доброта и жестокость, домашний уют и уличное насилие, пение до хрипоты и почтение к Бетховену… Теперь, возможно, становится более понятным, почему Дюбуа не смог выразить о Германии какое-либо однозначное мнение.

Разобраться со всеми этими вопросами было еще сложнее, учитывая, что тоталитарная Германия с невиданным дружелюбием и энтузиазмом принимала иностранных гостей. Туристы плавали на кораблях по Рейну, пили пиво на залитых солнцем открытых верандах пивных, встречали на своем пути счастливых поющих хором детей, и в такой обстановке было легко забыть о еврейском вопросе, подавлении оппозиции и вооружении Германии. Даже в конце 1930-х гг. иностранцы могли долгое время находиться в рейхе и столкнуться лишь с одной-единственной более-менее существенной проблемой: прокол автомобильной шины. Впрочем, есть разница между понятиями «ничего не видеть» и «ничего не знать». После Хрустальной ночи 9 ноября 1938 г. ни один турист уже не мог утверждать, что ничего не знает о преступлениях нацизма.