себя диковато, как баба Яга в тылу врага… Система кормит. И толсто кормит… Уж лучше прикинуться валенком и нести в мир всю системную чудь, так зато будешь спокойно похрюкивать у полного корытца. Так, гляди, он на том и стоит?

— Не знаю, на чем уж он там стоит или лежит, а как-то встрел он меня у конторы, сунул эту вырезку газетную без начала, без конца. Обхохочешься!

Стакашка достал из заднего кармана брюк листочек и стал читать:

— «Посоветовала бы ещё не пренебрегать чёрным хлебом, отрубями, гречневой и овсяной кашей, которые богаты витаминами группы В. А вот без мяса можно обходиться долго, даже всегда». Это прям лично тебе указ. Вот что тебе институт питания советует… «И когда меня спрашивают, придерживаюсь ли я сама советов, которые даю, отвечаю: да! Уже лет пятнадцать питаюсь исключительно вегетарианской пищей. Не завтракаю». Так откажись ещё от обеда и ужина и проблема питания решена!.. Значит… «Не завтракаю. Некоторые считают, что это вредно, — я бы не сказала. Стараюсь меньше употреблять жидкости. Компот либо чай с мёдом пью через час-полтора после обеда. Это улучшает пищеварение и, отмечу, способствует снижению веса. Как я обхожусь без мяса? Спокойно. Есть масса заменителей животного белка: Фасоль, горох, сыр, брынза, яйца, творог, рыба…» О! И она на рыбу съехала. Без мяса спокойна. А чего ей волноваться? Она не мужик, мясо её не колышет. Правильно я говорю?

Ответа не было.

Стакашка поднял лицо и увидел, что сосед под капельницей лежал с закрытыми глазами.

— Э! Неподъёмный колышек! Краснознамённый! Я сморил тебя своим чтивом? Чё молчишь? Или ты уже лапоточки откинул?

Стакашка дёрнул соседа за ногу, тот очнулся.

— Забаюкал своей газеткой… И приснилась мне давешняя встреча с поэтом. Я и спроси: а почему так точно названа дата начала коммунизма? Поэт показал пальцем в газету. Читай.

Я и читаю своими глазами:

«С началом политики «большого скачка» и создания народных коммун в 1958 году в Китае началась критика советского опыта, и некоторые китайские руководители со злорадством говорили, что, дескать, СССР топчется на стадии социализма, а мы вырываемся вперёд и придём к коммунизму раньше. Был выдвинут такой лозунг:

«Несколько лет упорного труда — .десять тысяч лет счастья!»

И тут соревнование. Кто быстрее? Китайцы не знали, за сколько лет смогут построить коммунизм, а мы — точно, конкретно. Вырвали мы победушку!

— Но и эта победулька далась непросто нам. Вспомни. Ленин обещал придавить нас коммунизмом в тридцатые — придавили голодом и репрессиями. Сталин за год до отхода уверял: «Постепенно, сами не замечая, мы будем въезжать в коммунизм». Сами не замечая, мы уже въехали туда, про что и страшно подумать… А вот насчёт… Это постепенно сколько может длиться? Год? Двадцать? Сорок?.. Никакой ясности. А вот Хрущик р-раз и хлоп на стол конкретный день начала коммунизма. Чего там тетериться?!

— Не разбуди ты меня, я ещё, может, и по коммунизму побегал бы…

— С капельницей?

— Да иди ты!

— Ре-езвый конёк. Не успел войти — дай ему побегать и поваляться в раю.

— Не в раю, а в коммунизме.

— А какая разница? Коммунизм как рай. Все об коммунизме лопочут, но кто его видал? Сколь про рай поют? С Адама? Не растянется ли и песня про этот коммуонанизм на столько же?

— Как же ты, неверующий Фомка, докашлял до нашего дня? Как тебя не укоротили до сегодня на одну неверующую твою головушку?

— Тайна… Загадка века… Интересно, а там счастье тоже выстроено в каре? Кругом счастье, счастье, счастье, счастье, а в середке — пустота?

— Ты про что?

Стакашка молча подошёл к окну и кисло уставился в «четырехугольный лозунг», что алел на окраине, на въезде в посёлок.

Вдоль дороги чернели по два телеграфных столба с обеих сторон. Чернели на равном расстоянии. Столбы обтянули поверху четырьмя лозунгами. Вернее, лозунг один. Въезжаешь в центр совхоза — лозунг перед глазами. Уезжаешь — тот же лозунг и с противоположной стороны. Тот же и с боков. Один боковой лозунг висел над яром. Кто из яра мог его видеть? Одни птицы? Или из самолёта кто? Но повесили и над яром. Так красивше. Со всех ветров один лозунг про коммунизм. Хоть слева, хоть справа, хоть туда, хоть сюда — один коммунизм. А влетишь в середку между чёрными столбами — пусто. Изнанка полотнищ измарана проступающими буквами, размытыми дождями в кровавую грязь. Внутри между чёрными столбами пусто и грязно. А со стороны, особенно издали глянуть, — впечатлительно, величественно. Красное лозунговое каре величаво, громоздко, великанисто растопырилось во все стороны, как гигантские чёрные щупальца спрута.

— Могут, мо-огут наши мазнуть краской по глазам, — вздохнул стакашек. — Кр-ры-ыс-сота-анища! Ловко придумали каторжанцы!

Выставился в окно и чинно читает лозунг над дорогой:

— Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!

— Звучит! — докладывает стакашка. — Как гимн! Как клятва! Во вторничек первого январька 1980 года пожалуйте в коммунизм! Всё ясно до секунды. Всё как на ладонке. Обставили мы китаёзиков. Ну что у них за лозунг? «Несколько лет упорного труда…» Так сколько конкретно? Год, два, тыщу? Расплывчато. Плавают, как в тумане. Значит, сами ещё толком ничего не знают, но на всякий случай авансом обещают. Знай себе гремят крышкой… И что подозрительно? Обещанное счастье чётко ограничивают десятью тысячами лет. Как-то эта конкретика не внушает доверия. Что же, через десять тысяч лет какой отпетый коммунистический долгожитель опять закатывай рукава для блевотно-упорного труда? Ну кому захочется сниматься с корня райского счастья и через десять тысяч лет снова лезть в этот в самый упорный? Явная неувязочка. Что человек из грязи выскочил в князи — это да. А чтоб из князей в грязь — этого не слыхано по земле… А наши молодчуги! У наших коммунизм — вечный! Секунда в секунду расписали всё как по нотам. Осталось сыграть.

— Кто же первый на спор вбежит в коммунизм? Мы или китаёшечки?

— Мы! У нас лозунг покрасивше. Чётче. Знаем, чего и когда конкретно хотим. Хоть в полночь разбуди и спроси — всё равно знаем! Значит, сквозь трудовые бои быстрей и прибежим. С большими ложками наперевес.

— Нехорошо тогда получится. Китаёшики могут обидеться. Говорят, они обидчивые.

— Голодные все обидчивые. По себе знаю. Тогда, наверно, по сверенным часам придём разом. Победит дружбища!

— Да какая в хренах дружбища? — засердился мужичок из-под капельницы.

— Ты опеть не веришь?

— Не верю. Потому как возню с коммунизмом заварили коммуняки… Страшные попздики! Ради своей идеищи они готовы ухайдокать полмира!