Пока враг, кем бы он ни был, оставался в Неллине, о нем не стоило беспокоиться. Сообщение Урмина о появлении бьюков и новых тварей, именуемых бьюколюдьми, изменило его мнение на сей счет.

Урмин представил генералу полный отчет и отправился спать, в чем отчаянно нуждался. В угасающем закатном свете Трегор внимательно изучил карты, после чего занялся донесениями разведчиков. Теперь бремя ответственности за судьбу Аргоната легло на его плечи. Он не мог позволить себе ошибиться.

А вот командор Урмин впервые за долгие недели спал спокойно и крепко.

Драконы тем временем радостно ревели, обнимались и хлопали друг друга хвостами. Старшие драконы из обоих эскадронов успели подружиться во время предыдущих кампаний. Молодых драконов познакомили с ветеранами и приняли в их круг. Затем, как водится, вивернам прикатили здоровенный котел лапши, основательно приправленной акхом. За едой они обсудили сложившееся положение: обменялись мнениями о проделанном марше и видах на дальнейший ход войны. Все почтили память погибшего Чурна и поклялись отомстить.

Опустошив котел, драконы разошлись спать. Базил вернулся на прогалину, служившую ему и Релкину временным домом, и увидел, что драконопас куда-то собрался. Он набросил плащ и уложил вещевой мешок.

Релкин был не из тех, кто напрашивается на службу.

– Мальчик вызвался на ночное дежурство?

– Нет. Я должен тебе кое-что рассказать. Плохие новости.

Базил уселся и внимательно выслушал рассказ о том, что случилось с Эйлсой.

– Так что я должен идти. Знаю, что так поступать нельзя, но не могу же я оставить ее во власти чудовища. Никто, кроме меня, ее не выручит.

– А что будет с этим драконом? Ты меня бросаешь?

– Так будет лучше для тебя.

– Глупости. Этот дракон пойдет с тобой. Лагдален – друг драконов. Эйлса – друг драконов. Я не оставлю их в беде.

– Это дезертирство, Базил. Чем бы все ни кончилось, нас выставят со службы.

– Значит, мы пораньше уйдем в отставку.

Искреннее желание дракона не расставаться и разделить с ним его судьбу тронуло Релкина до глубины души.

Позднее, когда тишину ночи нарушал лишь могучий драконий храп, Релкин и Базил поднялись, крадучись выбрались из лагеря и углубились в лес.

Глава пятидесятая

алтус Вексенн носился по залам своего огромного дома, без устали подгоняя слуг. Он то кричал на них, рассыпая угрозы, то принимался упрашивать – лишь бы они поторопились. Картины следовало снять со стен и как можно скорее спрятать. Позднее их можно будет тайком перевезти в какое-нибудь другое имение, а покуда пусть полежат на сеновале – благо, его недавно перекрыли, так что сейчас там чисто и сухо. Место укромное, неприметное: уж туда-то Лапсор не сунется.

Вексенн изо всех сил противился бесформенному ужасу, грозившему парализовать его волю. Необходимо было действовать, и он делал что мог, но желудок его сжимался от страха. Все валилось из рук. Магнат, неосмотрительно позволивший носителю древнего зла обосноваться в Аубинасе, теперь опасался за саму свою жизнь и малодушно думал о том, не удастся ли ему выторговать для себя свободу в обмен на пленниц: ведь пока что они в его руках.

Конечно, вступив в такой сговор, он обесчестит свое имя, но сейчас главное – убраться из Неллина как можно дальше. Пока человек жив – ничто не потеряно. По большому счету ему нет необходимости оставаться здесь, в сельском имении. Деньги его надежно размещены в банках Кадейна. Если вдуматься, так что он теряет?

«Самого себя», – подсказала Вексенну совесть. Он составлял единое целое с Аубинасом. Дело независимости было неразрывно связано с его именем. Покинув Неллин, он должен будет затаиться, сменить имя и жить в постоянном страхе перед разоблачением или же бежать из Аргоната, чтобы укрыться в каком-нибудь дальнем уголке мира.

Но тут перед его мысленным взором предстало лицо Портеуса. Одного этого оказалось достаточно, чтобы отпали все сомнения. Необходимо как можно скорее бежать в Кадейн, а оттуда хоть на край света, лишь бы оказаться вне пределов досягаемости чудовища, которое он сам впустил в свою жизнь.

«Проклятый дурак!» – клял себя Вексенн.

– Наш господин поможет воплотить в жизнь вашу великую мечту о свободном Аубинасе, – вкрадчиво сулили ему эмиссары Лапсора. И он купился на их елейные увещевания. После событий в Голубом Камне, когда сам император едва избежал гибели, Вексенн с благоговением распахнул двери в Аубинас перед новоявленным союзником. Лишь сейчас магнат осознал, что слепая ненависть к Империи лишила его рассудка.

Залы западного крыла первого этажа украшали шесть ранних пасторалей Аупоза. Все они были написаны в долине Бегущего Оленя, и каждая оценивалась в десять тысяч золотых. Сейчас их сняли, упаковали и спрятали на сеновале. Слуги, искренние патриоты Аубинаса, поклялись хранить тайну.

В спальне роскошных апартаментов южного крыла хранились два огромных холста кисти Йеффа Хиларда – грандиозные батальные сцены, запечатлевшие сражения при Спарготе и Джелме. Их также осторожно сняли и теперь укладывали в наспех сделанные футляры. На очереди были очаровательные работы таких мастеров, как Даудли и Кенор Чердаден. Всюду, куда ни падал его взгляд, Вексенн видел бесценные шедевры его воистину превосходной коллекции, и о каждом из них надлежало позаботиться.

И тут ему сообщили нечто ужасное – молодые пленницы исчезли. Никто не решался сказать «сбежали», но это слово витало в воздухе. Издав крик ярости и отчаяния, Вексенн помчался по анфиладе комнат, отталкивая попадавшихся на пути слуг. Оказавшись в оранжерее, он огляделся и пришел в крайнее изумление. Судя по всему, обе женщины вскарабкались по трубам и выбрались наверх, разбив стеклянную крышу. Тучный, осанистый Вексенн и помыслить не мог, что молодые леди способны на нечто подобное. До потолка не менее двадцати футов, а у них к тому же были связаны руки.

Но, так или иначе, беглянки не могли покинуть дом. Значит, дом следовало обыскать и немедленно их найти.

Пошатываясь, Вексенн зашагал прочь. Обнаружив, что «Санберг» Хонориста Аупоза так и не упакован, потому что футляр оказался на шесть дюймов короче, чем нужно, он принялся орать и топать ногами. Плотники и строгали побросали все свои дела и сбежались к нему. Их собралось больше дюжины, но разнос который учинил им хозяин, был прерван появлением звероподобных бьюколюдей, вооруженных копьями и мечами. За ними шел Лапсоров прихвостень Косок.