По крыше дождь уже не стучал, а лил шумно и грозно.

— Разверзлись хляби небесные, — прошептал Ной вблагоговейном ужасе. — Никогда еще такого не было…

Хам спросил в изумлении:

— Неужели вправду будет потоп?

Яфет спросил с недоверием:

— А ты не верил?

— Нет, — признался Хам.

— А почему же строил?

— Вы же таскали бревна, — ответил Хам сухмылкой, — как ишаки. Разве могу братьев оставить?.. Я ж вас люблю,баранов эдаких… Да и отец велел, а я послушный сын…

Он ухмыльнулся еще шире, показывая, что он, конечно, некакой-нибудь послушный дурак, а помогал строить ковчег вовсе не потому, чтоотец велел, а так вот, захотелось — и рубил лес, тесал бревна, таскал наплощадку и прилаживал к другим бревнам.

Воздух оставался теплым и влажным, Хам не выдержал ивыскочил с ликующим криком, заплясал под падающей с неба странной водой.

— Как здорово! Что это за чудо? Неужели это и естьпотоп?

— Это пока только дождь, — проговорил Ной скрыльца, он чувствовал растерянность, то и дело поглядывал вверх. — Его небыло сто сорок лет. Потому ты и не знаешь, что это такое…

Яфет и Сим тоже вышли к отцу под навес на крыльцо. Обасмотрели с жадным удивлением, к ним выбежали и жены. Даже Ноема появилась исмотрела с тихим восторгом, как на земле начали собираться первые лужицы.

Хам скакал, прыгал, веселился, вскидывал ликующее лицо кнебу.

— Как здорово!.. Как замечательно!.. Идите все сюда!

Яфет сбежал с крыльца, Сим посмотрел на отца и, не получивзапрета, присоединился к братьям. Пугливые их жены не решились последовать замужьями, наблюдали за ними с боязливым восторгом.

А братья носились перед домом, прыгали, расплескивая лужи,наслаждаясь новыми ощущениями. Хам то и дело вскидывал лицо к небу и, счастливощурясь, раскрывал рот пошире и ловил живительные капли. Яфет и Сим хлопали другдруга по блестящим от воды плечам и спинам, что-то орали весело и ликующе.

Ной то и дело поглядывал на небо.

Дождь все усиливался.

И шел он сорок дней и ночей. Обыкновенный теплый летнийдождь. Ной видел, как люди выбегали даже из города, радуясь дождю, устраивалипод падающими с неба струями пляски.

На десятый или пятнадцатый день, Ной уже не помнил, пришелочень довольный Ханнуил, запыхавшийся, мокрый и почти до пояса в грязи.

— Так это и есть твой потоп? — провозгласил онвесело с порога. — Ной, это же долгожданный дождь, которого мы так ждали!

Ной заметил осторожно:

— Не много ли воды?

Ханнуил энергично замотал головой.

— За сто сорок лет его столько накопилось в небе!Теперь пока не выльются все запасы… Но это дождь, Ной. Он не затопит мир.

— Господь сказал, — ответил Ной, — что Оннаведет на мир потоп. И вода покроет даже вершины гор на пятьдесят… илисколько-то локтей.

Ханнуил хмыкнул недоверчиво:

— На пятьдесят? Зачем так много?

— Чтобы нефилимы и стокимы не спаслись, — пояснилНой. — Когда до них дошла весть о потопе, они смеялись: мы, дескать,встанем на вершины гор, и никакая вода не покроет наши головы!

— Господь предусмотрителен, — согласился Ханнуилвесело. — Но даже за сто сорок лет не могло накопиться столько дождя.

Ной спросил невесело:

— Ты сомневаешься в возможностях уничтожить мир Того,Кто его сотворил?

Ханнуил хохотнул:

— Ломать проще, признаю! Но я вообще не уверен, чтоэтот мир кто-то создавал. И вообще… Говорят, что богов уже много! В лесу живут,в речках, в болотах…

Ной отшатнулся. На лице его было такое отвращение, чтоХаннуил расхохотался, поднялся и ушел, только на пороге обернулся и сказалтепло:

— Хороший ты человек, Ной. Не очень умный, но… хороший.

На сорок первый день струи воды все еще падали с неба, носами тучи ужасающе грозно и неотвратимо темнели. Наконец стали совершенночерными, и уже самые беспечные из людей с тревогой и страхом смотрели вверх.

Затем чернота неспешно уступила грозной лиловости и дажетемно-багровому оттенку, словно в тучах созревал огромный нарыв. Постепенноэтим нарывом, нависающим над миром, стало все небо от края и до края.

На землю пал зловеще-багровый отсвет гниющего мяса. Струидождя стали похожи на сукровицу пополам с кровью.

Ной вздрогнул, когда мощно и властно прозвучал Голос:

— Пора, Ной.

— Слушаю, Господи, — прошептал Ной. — Чтовелишь?

— Бери семью и уходи на ковчег.

— Хорошо, Господи, — ответил Ной послушно. —Как велишь. А… все эти люди… Они… остаются?

Он вздрогнул сильнее, когда Голос ответил с яростью игневом:

— Настанет день… День Страшного суда!.. Я подниму всехиз могил, даже если и сами могилы будут развеяны ветром. И пусть от человека неостанется даже костей, но восстанут все на Мой Суд. И всяк будет отвечать задела и поступки свои. И всяк будет наказан или вознагражден. Но только из этогопоколения никто… никто!.. не воскреснет. Да будут они забыты все, ибо грехи ихи преступления настолько велики, что…

Голос оборвался. Ной выждал в смятении и трепете, потомповернулся и закричал:

— Ноема!.. Собирай детей, все уходим на ковчег!

Ноема выбежала из другой комнаты, встревоженная, в глазахмедленно угасала надежда.

— Навсегда?

— Ноема, со мной говорил Господь.

Она тяжело вздохнула.

— Значит, не простил…

— У них был шанс, — огрызнулся Ной. — Дажесейчас еще есть!

— Но если мы уходим на ковчег…

— …как уходим, — крикнул он, — так можем ивернуться! Я лучше переживу стыд и насмешки, чем увижу, как мир гибнет. Вещивсе на ковчеге?

— Да, Яфет и Хам только что перенесли туда кузницу, аСим еще вчера разложил там столярные и вообще все инструменты…

— Тогда нам здесь больше делать нечего!

С неба уже не капли падали, а лились багровые струи, похожиена толстые веревки. Иногда приходилось идти буквально сквозь водяную стену,недобро подсвеченную красным, словно близко бушевал лесной пожар.

Наконец из водяной пелены выступили очертания ковчега. Нойускорил шаг, дверь в стене открылась со скрипом, хотя совсем новенькая, всеввалились вслед за Ноем, Яфет сразу же повел носом и сказал с чувством: