— Потоп назначен на вторник! Будь готов, Ной.

— Я готов, Господи, — ответил Нойобреченно. — Почти все животные уже в ковчеге… Я сообщу детям и их женам,чтобы с понедельника ночевали уже в ковчеге. Я скажу им, что потоп начнется вовторник…

Голос произнес с непонятной интонацией:

— Я сказал, что потоп назначен во вторник.

Ной застыл, стараясь осмыслить сказанное, а Голос отдалилсяи умолк. Ной на всякий случай даже пальцы загнул: сегодня воскресенье, значит,завтра они уже останутся ночевать в ковчеге. Сегодня последняя ночь, которуюпроведут в своих домах.

— Все в твоих руках, Господи, — произнес ондрожащим голосом. — Как скажешь, так и будет. На все воля Твоя…

Ночь спал он тревожно, вскрикивал, утром поднялся с головнойболью. Детей в доме уже нет, Сим и Яфет работают на ковчеге, а Хам принимаетпоследних зверей, направляет их по широким мосткам наверх, а там их ужераспределят по клеткам.

Раздался крик, мимо дома бежала, раздирая на себе одежды,женщина, платок слетел с ее головы, открыв черные с проседью волосы. Ной узналмладшую из дочерей Мафусаила, она вздымала руки к небесам и кричала:

— На кого ты нас покинул, отец?.. Как же мы будем безтебя?..

Ной вздохнул, не зная, печалиться или радоваться за деда.Мафусаил умер в понедельник, как раз перед потопом. Он прожил долгую счастливуюжизнь, сражался с чудовищами, с мечом в руке прошел до края мира и вот теперьумер в покое и благодати. Он не увидит погибели человеческого рода, не ощутитвселенской горечи, иначе у него разорвалось бы сердце от скорби и печали.

Прошел понедельник, Ной велел запереть дом, словно еще былавозможность вернуться когда-то и снова там жить, с сыновьями и снохами взошелна ковчег и почти ночь не спал, прислушиваясь к беспокойному реву животных, ихстонам и жалобам, возне, стуку рогами о деревянные перегородки.

Сон сморил его только под утро.

С утра было жарко, как в полдень, однако воздух оставалсячистым и таким удивительно свежим, что Ной поймал себя на том, что заглатываетего, как дивное нежное лакомство. В последние годы с утра всегда вставал стяжелой головой, только к полудню мог «расходиться», но сейчас сразу бодр, втеле непривычная прыгучесть…

Он посмотрел в сторону ковчега и потрясенно понял, что и натаком расстоянии видит все сучки, царапины, вот присела отдохнуть бабочка, авон бежит красный муравей с черной головой, а усики коричневые, надломленные всередине, на кончиках щеточки, в каждой по двенадцать волосинок…

И куда бы он ни поворачивался, для взгляда больше несуществует преграды: видит легко и во всех подробностях до самого края мира,воздух настолько чист, словно его нет вовсе, даже непонятно, как летают безнего птицы, стрекозы, и вообще все удивительно ярко и празднично.

— Господи, — произнес он восторженно, — чтоже это… уж не в рай ли мы вернулись?

Он вздрогнул, потому что никак не ждал ответа, но тотпрозвучал из-под небес почти сразу:

— Да, Я возжелал, чтобы последние дни перед потопомбыли похожи на дни, проведенные Адамом в Эдеме.

— Последние дни? Разве не сегодня должен начатьсяпотоп? Ты же сказал, что это свершится во вторник…

Голос поправил:

— Я сказал «назначен», а не «начнется». Он назначен насегодня, но умер Мафусаил, последний праведник… или почти праведник, на земле.Потому Я отодвигаю потоп на семь дней! Пусть все простятся с великимМафусаилом, кто чтил его, кого он спас, кому он помог… пусть отдадут емупочести и похоронят так, как он заслуживает.

Ной замер, потрясенный, впервые ощутив, насколько Господь нехочет делать то, что задумал, и как Он цепляется за каждую возможностьотсрочить уничтожение рода человеческого, для которого создавал весь мир и всювселенную.

— Спасибо тебе, Господи!..

— Мафусаила благодари, — ответил Голос иповторил: — Умер последний великий человек на земле, и отныне родучеловеческому незачем быти. Да, он был по-своему праведником, хотя не выпускализ длани меча, а с лезвия постоянно струилась кровь. Но он положил всю жизньсвою, защищая людей от чудовищ, он же первый узнал о потопе и предупредил всех,что если не опомнятся…

Ной сказал потрясенно:

— Я никогда не воспринимал его как праведника…

— Не все есть таким, — ответил Голосневесело, — как выглядит. А вот ты, увы, не праведник, Ной… Был быправедником, Я бы не стал насылать потоп!.. Ты просто хороший чистый человек. Ичестный во всем. Надеюсь, от твоего корня пойдут такие же хорошие люди,устойчивые к тлению, злу и разложению. И праведников среди них будет больше,чем в том человечестве, что погибнет по Моей воле.

Ной вздрогнул, все тело пронзил жгучий стыд. Только сейчасосознал, что будь он праведник, то отринул бы все дела на свете, не стал быдаже растить лес и строить ковчег, а ходил бы по городам и до хрипоты убеждал,призывал, умолял опомниться и перестать грешить. Праведник — это не тот,кто ведет чистую и честную жизнь, а кто вытаскивает других из мерзости бытия ираскрывает им истинный свет…

Он прошептал, опустив голову:

— Господи… и все семь дней будут такие?

— Да.

— Зачем, Господи? Чтобы растравить раны?

Голос произнес с тоской:

— Пусть увидят, как могло бы быть. Какой прекраснойбыла бы жизнь… Это еще одна попытка вразумить… Еще один шанс!

Ной спросил жадно:

— Если сейчас раскаются?

— Да, — прогремел Голос с яростью итвердостью. — Дайте Мне только шанс! Я прощу прежние прегрешения, пустьтолько свернут на дорогу добра! Я послал людям очень ясные знаки. Что еще?

Голос отдалился и затих. Ной вскинул голову. Небо сталовыше, темные тучи посветлели, превращаясь в плотные облака. Те двигаются оченьбыстро, даже бегут, он никогда не видел, чтобы неслись с такой скоростью, ноздесь внизу ни ветерка, все тихо и безмятежно.

Все семь дней стояла теплая безветренная погода, в бездонномнебе светило солнце, но теперь оно каждый день вставало то на западе, то насевере, то на юге, и заходило тоже не там, где ожидали. Были дни, когда солнце,дойдя до зенита, возвращалось обратно, а в субботу вообще описало в небедвойную петлю и, застыв в самом центре, долго не хотело спускаться.

Ной сжимал кулаки, ну как они не понимают, а когда к немупришел Ханнуил, он горячо начал доказывать, что это же Господь посылает ясныезнаки, надо признаться в преступлениях и пообещать себе, тем самым и Господу,что отныне будешь жить по правде.

Ханнуил довольно ржал, покровительственно похлопывал его поплечу.