все в большей мере обращали свои надежды и верность к ним, а не к династиям. Стоило репутации династии пошатнуться, любые попытки удержать народы империи в рамках какого-то политического союза или организации потеряли смысл. Так что крах Габсбургской империи в 1918 г. стал окончательным и бесповоротным. В истории большинства европейских государств 1918 год — это конец главы (в случае России это 1917-й). Для империи Габсбургов им завершается вся книга.

Заключение

Нередко, встретившись с какой-нибудь знаменитостью, мы отмечаем, что человек оказался ниже и миниатюрнее, чем мы его представляли: реальная персона отличается от воображаемой. То же происходит с монархами, когда они «становятся ничем» (как это называет Шекспир в «Ричарде II»). Лишившись короны, они уменьшаются, превращаясь в простых людей. Их жизнь становится зримо заурядной, она складывается теперь из тех же мелких забот и банальных дел, что и у любого другого. Какое-то время они могут еще жить остатками былой харизмы и, если повезло, имущества, вывезенного из дворцов. Однако большинство монархов, едва оставшись без титулов, становятся скучными «не персонами», поскольку у них отняли их persona, что по-латыни означает маску актера. Низложенный Ричард II жалуется у Шекспира:

И даже имя, данное в купели,

Я потерял, — не Ричард больше я.

О горе! Столько зим прожив на свете,

Не знаю, как мне называть себя![560]

(«Ричард II», акт 4, сцена 1)

Таков же был и удел Габсбургов. На принадлежность к династии претендует около тысячи человек (часть из них — откровенные мошенники), и около сотни, согласно последнему подсчету, считают себя полноправными эрцгерцогами. Титулы и сейчас что-то значат в аристократических кругах, поэтому большинство эрцгерцогов вступили в «династические браки». В качестве занятий они чаще всего выбирают банковскую деятельность, сельское хозяйство и торговлю произведениями искусства. Есть среди них и надоедливые «светские девушки», и ведущие ток-шоу, и сомнительного толка дельцы. Некоторые стали «послами по особым поручениям» — как правило, у малосимпатичных режимов. В остальном ныне живущие представители династии служат только печальным напоминанием об утраченной империи.

После 1918 г. дом Габсбургов породил лишь одну настоящую знаменитость. Отто фон Габсбург (1912–2011) был старшим сыном последнего императора, Карла I, и, если чуть переиначить расхожее клише, лучшим монархом, которого не было в этой династии. Впрочем, выдающиеся качества Отто связаны не с происхождением, а с его неустанной заботой о мире в Европе, с его служением католической церкви и с огромным множеством инициатив, которые он продвигал как член Европарламента. Отто был храбрым и проницательным человеком. В 1940 г. его личное вмешательство спасло жизни нескольких тысяч евреев во Франции, а в 1997-м он отправился в послевоенное Сараево, не испугавшись сербских бандитов, которые угрожали ему убийством. В 1930-е гг. он не имел никаких дел с Гитлером и сторонился Муссолини. При всем том Отто держался неизменно скромно и говорил, что вполне доволен, когда его называют доктор фон Габсбург или просто герр Габсбург. Но в июле 2011 г. в крипте Капуцинской церкви в Вене его погребли как «Отто Австрийского, бывшего кронпринца Австро-Венгрии, наследного принца Венгрии, Чехии, Далмации, Хорватии, Славонии, Галиции, Лодомерии и Иллирии, великого герцога Тосканы и Кракова» и т. д. (а его сердце захоронено отдельно в бенедиктинском монастыре в венгерском городе Паннонхальма — в знак равной приверженности покойного обеим половинам былой австро-венгерской империи).

Отто фон Габсбург свободно или почти свободно говорил на семи языках. Однажды в Европарламенте итальянский политик решил подчеркнуть свою мысль, с ошибками процитировав несколько строк на латыни, и Отто без запинки ответил ему на том же языке. Неудивительно, что он определял себя как «европейца» и считал объединение Европы лучшей гарантией мира на континенте. После 1989 г. он многое делал для того, чтобы бывшие страны — сателлиты СССР стали членами Евросоюза. Однако опыт Габсбургской империи, которую он застал, научил его, что для успеха европейской идеи нужна культурная интеграция и общая идентичность, усвоенная ее народами. Таким культурным фундаментом ему виделось христианство, и, соответственно, Отто выступал против приема в Евросоюз Турции. Но одновременно он понимал, что секуляризм современного мира заметно ограничил объединяющую силу христианства[561].

Отто не сформулировал убедительной модели единого политического сообщества, построенного из многих национальных. В XX в. история многонациональных образований дала нам мало поводов для оптимизма. Ни в Чехословакии, ни в Советском Союзе, ни в Югославии не сложилось достаточно прочного осознания общих целей и идентичности для построения долговременного политического проекта. В XXI в. со схожими проблемами столкнулись Испания, Бельгия, Великобритания и Европейский союз. Их будущее вызывает такие же опасения, как те, что некогда высказывались в отношении Габсбургской империи. Но незадолго до своей гибели в 1889 г. кронпринц Рудольф заметил:

Австрия — это блок разных наций и разных рас, соединенных единым правлением… и для мировой цивилизации она представляет собой идею безмерной важности. Даже если нынешнее воплощение этой идеи, выражаясь деликатно, не во всем гармонично, это не значит, что сама идея дурна[562].

Габсбургская империя пала в 1918 г., но габсбургская идея никогда не сводилась к территории и политике. Эта идея была сложнее. В ее сердцевине лежит преемственность от Рима и Римской империи, восстановленной Карлом Великим и императорами из династии Штауфенов, чьими наследниками воображали себя первые габсбургские правители. Один из аспектов этой идеи воплотился в Священной Римской империи, и именно поэтому Габсбурги стремились занять ее трон. То же можно сказать и об Австрии, где при Бабенбергах сформировался собственный миф об исключительности. В течение без малого 700 лет менялись акценты и устремления: самыми долговременными оказались служение католической вере и верховенство в борьбе с ересью и турками. Но кроме этого Габсбурги насаждали пышное красноречие интернационального барокко, заботились о подданных, несли им просвещение, укрепляли государство, защищали Европу от революций, культивировали архитектурные стили как универсальный смысловой код и выполняли цивилизаторскую миссию как в границах своей державы, так и за ее пределами. Из века в век Габсбурги строили и империю знания — в алхимических лабораториях, научных экспедициях и музейных собраниях. Их наследие дошло до нас не только в архитектуре или в прославленных коллекциях произведений искусства и научных образцов, но и как идеология, соединяющая власть, знание и предначертание, смешивающая земное и небесное во вселенском начинании, затрагивающем все аспекты материального и духовного опыта человечества.

Габсбургская идея подразумевает вселенский характер, а это означает, что Габсбурги никогда не могли связать свою идентичность с каким-то одним национальным сообществом. Самодержавие Романовых, например,