ненавидел почти так же, как венгров, но выступал за мирное сосуществование с Сербией. Ему особенно хорошо удавалось усмирять начальника генерального штаба Конрада фон Хётцендорфа, который в течение 1913 г. не менее 25 раз предлагал начать превентивную войну против Сербии. Франц Фердинанд, как объяснял он сам министру иностранных дел Леопольду фон Берхтольду, не желал втягивать империю в «ведьмину кухню» такой войны. Эрцгерцог не верил и в то, что в самой Сербии имеются значительные воинственные настроения, ведь она уже едва справлялась с усмирением территорий, полученных в результате недавних Балканских войн[536].

У Франца Фердинанда имелось куда более разумное решение. Его план представлял собой новую версию «австро-венгро-хорватского триализма», сторонником которого он был ранее. Хорватия должна была быть преобразована в южнославянское государство и стать противовесом Сербии. Для этого к ней присоединялись Босния-Герцеговина — что Франц Фердинанд считал логичным продолжением аннексии — и Далмация, которая уже некогда была частью Хорватии, но потом вошла в состав Цислейтании. В итоге Сербия будет оттеснена на задний план, а главную роль в объединении южных славян станет играть Загреб, а не Белград. В Сербии знали о планах Франца Фердинанда, и его было решено устранить: план убийства разрабатывался в высших эшелонах сербской политической системы. Гаврило Принцип, застреливший эрцгерцога, впоследствии объяснял, что Франца Фердинанда выбрали в качестве жертвы, поскольку «став императором, он начнет реформы, которые не дадут нам объединиться»[537].

28 июня 1914 г. Франц Фердинанд прибыл в Сараево на торжественное открытие нового здания Национального музея. Его поджидали несколько тщедушных юнцов с пистолетами и бомбами, полученными в Белграде от бандитов Димитриевича. Трое из шести заговорщиков были подростками, еще двоим не было 30. Все, кроме одного, были боснийскими сербами, и все они были одинаково плохо подготовлены. Лишь один сумел бросить бомбу в открытый автомобиль марки Gräf & Stift, на небольшой скорости везший эрцгерцога с женой по улицам Сараева. Однако молодой человек не учел время задержки и сильно промахнулся. Гаврило Принцип поначалу вообще струсил, но волею случая оказался на улице, по которой спустя полчаса эрцгерцогская чета ехала в больницу навестить раненных той бомбой. Водитель, не зная, куда свернуть, остановил машину прямо рядом с Принципом, и тот, с тем же везением, как у Ли Харви Освальда пятью десятилетиями позже, выпустил две роковые пули.

29

МИРОВАЯ ВОЙНА И КОНЕЦ ИМПЕРИИ

По всей Европе весть о гибели Франца Фердинанда была воспринята как новая трагедия дома Габсбургов, продолжившая скорбный ряд погибших — эрцгерцога Максимилиана, кронпринца Рудольфа и императрицы Сиси. Цветная иллюстрация на первой полосе Le Petit Journal, самой многотиражной газеты тогдашней Франции, от 12 июля 1914 г. изображала Франца Иосифа с поникшей головой, а над ним — призрачные образы умерших не своей смертью Габсбургов. Подпись «Трагедия старого императора: ни одна беда его не миновала» перефразировала слова, сказанные самим Францем Иосифом 16 лет назад, когда ему сообщили об убийстве жены. В том же духе высказывалась и британская The Times: «Мысли всего человечества прежде всего обращены к почтенному императору, которому выпало столько тяжких испытаний, сколько мало кому из смертных»[538].

Нанеси Франц Иосиф удар возмездия по Сербии сразу же после убийства, он бы встретил понимание, если не полную поддержку европейских держав — возможно, даже включая Россию (министр иностранных дел которой был глубоко возмущен сербской агрессией). Как говорил императору румынский премьер-министр Йон Брэтиану, «сочувствие всей Европы» было бы на его стороне. Но Франц Иосиф медлил. Стояло лето, и изрядное число солдат и офицеров разъехалось в отпуска, чтобы помочь родным убрать урожай, так что армия не была готова сражаться. Кроме того, поскольку сохранялась опасность российского вмешательства на стороне Сербии, Франц Иосиф хотел убедиться, что его немецкий союзник не нарушит договор 1879 г. о взаимных гарантиях безопасности[539].

В предшествующие десятилетия переписка австро-венгерского и немецкого генеральных штабов в основном исчерпывалась рождественскими открытками. Но Вильгельм II благородно подтвердил Францу Иосифу свои обещания, хотя уже догадывался, что война, если она начнется, может оказаться очень масштабным конфликтом на нескольких фронтах. 6 июля австро-венгерский посол в Берлине получил подтверждение, что император «может быть уверен: Его Величество непременно выступит на стороне Австро-Венгрии, как требуют их договор и давняя дружба». Выдав Францу Иосифу «незаполненный чек» безоговорочной поддержки, Вильгельм II покинул Берлин и отправился в ежегодное путешествие на яхте вдоль берегов Скандинавии. Ход теперь был за Веной, но ее армия еще не окончила страду[540].

Помедлив, Франц Иосиф не только потерял инициативу, но и позволил списку военных целей империи настолько расшириться, что Австро-Венгрия уже выглядела агрессором. Балканисты из министерства иностранных дел планировали уже не просто наказать Сербию, но полностью ее уничтожить, более не беспокоясь о возможной эскалации конфликта. Строго говоря, они даже рассчитывали на такую эскалацию, полагая, что любая отсрочка войны сулит преимущества врагам Австро-Венгрии. Некоторые радикалы в министерстве воспринимали ситуацию в терминах социального дарвинизма — как неизбежную битву за господство, где слабость будет наказана, и с нетерпением ожидали «наступления совершенно новой эпохи», когда к империи Габсбургов вернется былое величие. Уже не сдерживаемый Францем Фердинандом начальник Генерального штаба Конрад фон Хётцендорф также настойчиво призывал к войне, даже если в нее вступит Россия. Он с уверенностью заявлял, что Сербию армия Габсбургов разобьет за несколько дней, после чего полки можно будет развернуть, чтобы отразить любое наступление русских[541].

Большую часть июля Франц Иосиф провел в Бад-Ишле, в Австрийских Альпах. Он получал телеграммы и отчеты из Вены, но на заседаниях коронного совета, где принимались все политические решения, не присутствовал. Первоначально венгерский первый министр Иштван Тиса призывал там к осторожности, но скоро его убедили, что воинственная Сербия угрожает и территориальной целостности Венгрии. Министр иностранных дел Леопольд фон Берхтольд придерживался жесткой линии, опасаясь выказать слабость перед коллегами. Франц Иосиф поддержал предложение Берхтольда выдвинуть Сербии ультиматум, которого ее правительство не сможет выполнить, что и даст Австро-Венгрии предлог для войны. Но даже при этом венские политики все еще исходили из идеи «небольшой кампании» на ограниченном театре военных действий[542].

23 июля посол Австро-Венгрии в Белграде вручил сербскому правительству ультиматум, в котором, помимо многих других,